Форум » Гражданская война » Лбищенская операция 1-5 сентября 1919 года » Ответить
Лбищенская операция 1-5 сентября 1919 года
Шеврон: В сентябре 2009 года исполняется 90 лет со дня знаменитой на всю Гражданскую войну Лбищенской операции. Сборный отряд уральских казаков под командованием полковника Т.И.Сладкова разгромил штаб и тыловые части 25-й советской дивизии, уничтожив при этом ряд видных красных командиров и политработников во главе с начдивом 25-й Чепаевым. Прошу поделиться всеми известными данными по операции, картами, схемами, воспоминаниями и т.п.
Александръ: Выкладываю две главы из книги Н.М.Хлебникова и др. "Легендарная Чапаевская". Трагедия в Лбищенске Несмотря на тяжелое положение своей армии, генерал Толстов, однако, не терял надежды остановить наступление красных полков. Пользуясь разбросанностью чапаевских частей на широком, двухсоткилометровом фронте, наличием больших незанятых промежутков в линии фронта, белоказаки совершали кавалерийские рейды по нашим тылам и начали подготовку налета на город Лбищенск, на штаб чапаевской дивизии. Вот что писал начальник штаба уральской казачьей белой армии полковник генерального штаба Моторнов об отходе белоказаков от Уральска и подготовке к налету на Лбищенск. «В течение второй половины июля и первой половины августа уральская армия, теснимая частями 25-й дивизии, обороняя каждый поселок и почти каждый хутор, расположенные к западу от линии Уральск — Гурьев, отошла в район Калмыковск, Каленый. Почти все жители оставляемых казаками станиц отходили на юг со всем своим скарбом и скотом. Это было бедствием для армии, ибо в южных станицах отсутствовал хлеб, в переполнение беженцами грозило голодом. Сотни тысяч скота, гонимого ими в тыл, уничтожали по пути запасы сена и траву, как саранча. Кроме того, эти беженцы располагались бивуаком в ближайшем тылу армии, чем мешали маневрированию. Стоило частям армии остановиться, как останавливались и беженцы, не слушая ничьих приказов об отходе в глубокий тыл. Районы к северу от Калмыковска через 2 — 3 дня после отхода армии к поселку Каленый представляли собой буквально голую степь, даже ветки на деревьях и те были съедены. Армия была лишена местных фуражных средств, а доставка сена с Бухарской стороны за отсутствием мостов через реку Урал и недостатком лодок была крайне затруднительной. Конский состав начал быстро ухудшаться. Вместо заболевшего генерала Савельева вступил в командование Уральским корпусом генерал Титруев, который предполагал встретить наступление красных чапаевских частей на поселок Каленый массовой конной атакой. Для этого вся конница армии занималась репетициями. К этому времени из района Сломихинской к поселку Каленый была подтянута 6-я кавалерийская дивизия полковника Бородина, а для наблюдения за красными (3-я бригада 50-й стрелковой дивизии), занимавшими станицу Сломихинскую, оставлен был 1-й Партизанский Чижинский кавалерийский полк. С предлагаемым генералом Титруевым способом действий были не согласны начальники частей, но они не отказывались исполнить приказ «о конной массовой атаке». Они предлагали использовать слабую конским составом и подорванную морально конницу для набега на тыл красных. Командующий армией генерал Толстов согласился с предложением начальников частей. Для этого рейда-налета 2 сентября 1919 года выступили из форпоста Каленый 6-я кавалерийская дивизия полковника Бородина и 2-я кавалерийская дивизия полковника Сладкова через станицу Кизил-Убинскую и далее по долине Кушум для атаки красных частей, занимавших Лбищенск». В это время группа Кутякова в составе восьми стрелковых полков, двух кавалерийских дивизионов, с 32 легкими орудиями и тяжелым артиллерийским дивизионом располагалась в районе Сахарной и форпоста Каршинского. Группа Бубенца на Бухарской стороне находилась в движении на Джамбейтинскую ставку (в 50 километрах от Лбищенска). Группа Аксенова была в районе озера Челкар на линии хуторов Тартжилюновский — Малокучинский. Штаб и политотдел дивизии, только что организованная дивизионная школа красных инструкторов в составе около 300 курсантов и все дивизионные учреждения перебазировались из форпоста Бударинского в Лбищенск. Что же представлял собой Лбищенск того времени? В боевом журнале одного из полков сохранилась такая запись: «Город Лбишенск — это не город, а простое село. Все постройки так же, как и на хуторах, низенькие, слепленные из глины, побеленные известью. Крыши у домов — плоские. На стены положен плетень, насыпана земля, а сверху залита глиной. Дворы обнесены плетнями. Нет ни садиков, ни одного деревца. Мужчин совсем нет. В пустых домах и дворах валяется рухлядь — поломанная мебель, худые кадки, разные ящики, старые сани. От движения частей неимоверная пыль, в тридцати шагах ничего не видно и дышать нечем». Кроме штаба дивизии, политотдела, школы красных инструкторов, в городе находился еще обоз — около 2000 подвод. Обозники — мобилизованные крестьяне Самарской губернии. Других частей в Лбищенске не было. К западу от Лбищенска тоже не было никаких частей, и с этой стороны город не был защищен от возможного удара противника. Фронт от города находился на расстоянии 80 километров. Разведка не обнаруживала в районе Лбищенска значительных сил противника. На фронте в районе группы Кутякова было затишье. На Бухарской стороне издалека видны были юрты казахов (в то время их называли киргизами). На крутых берегах Урала лежали богатые, но безлюдные казачьи станицы и хутора. Все мужчины были угнаны белыми, женщины и дети находились поблизости в обозах отступавших частей. Группа войск Кутякова стояла на одном месте десять суток, и бойцы отдохнули. 4 сентября Чапаев с комиссаром дивизии Батуриным были в Сахарной. В 1-й бригаде 50-й дивизии создалось критическое положение с продовольствием — трое суток бойцы не получали хлеба. Чапаев и Батурин приехали в бригаду, собрали бойцов и разъяснили причины отсутствия хлеба. По приказанию Чапаева была уменьшена норма выдачи хлеба бойцам 1-й и 2-й бригад 25-й дивизии, чтобы часть хлеба передать 1-й бригаде 50-й дивизии. Затем Чапаев и Батурин отправились в Лбищенск. В ночь на 4 сентября пересохшей поймой реки Кушум две конные казачьи дивизии подошли к Лбищенску. Укрывшись в камышах урочища Кузда-Гора, они приготовились к ночному налету на штаб Чапаева. К вечеру этого же дня Чапаев с Батуриным прибыли в Лбищенск. Получив донесение от обозников, что в 20 километрах к западу от Лбищенска на них напал разъезд белоказаков, Чапаев потребовал разведывательные сводки за последние дни. Начальник штаба дивизии Новиков доложил, что, кроме наземной разведки, велась и воздушная разведка звеном самолетов, приданным дивизии, но все разведывательные сводки говорили о том, что в районе Лбищенска никаких казачьих частей не замечено. Передвижение же в степи отдельных небольших разъездов противника было обычным явлением, и Чапаев успокоился. Но, по рекомендации комиссара Батурина, приказал на ночь усилить караул. Выслушали спокойные доклады об обстановке, помылись в бане, попели, поговорили и улеглись спать. Нечасто приходилось быть в глубоком тылу и спать раздевшись. Охрану Лбищенска несла дивизионная школа Чекова. По ночам на окраины города выставлялись отдельные небольшие заставы, далеко расположенные друг от друга. Внутри города охрану несли отдельные пешие патрули. Телефонной связи штаба с заставами и между заставами не было. Со своими частями штаб дивизии тоже имел слабую связь: телеграфная связь существовала только с группой Кутякова, а с остальными группами — только конная. Наступила ночь. Белоказачьи разъезды скрытно по¬дошли к городу, бесшумно сняли посты и караулы, перерезали телефонную и телеграфную связь и со всех сторон ворвались в спящий город. Ночная темнота, внезапность удара, беспорядочная стрельба со всех сторон затрудняли оборону. Застигнутые врасплох, чапаевцы выбегали на улицу, самоотверженно дрались группами и в одиночку. Стараясь укрыться от огня противника, они занимали отдельные строения, крыши домов. Чапаев с порученцем Петром Исаевым устремился на Соборную площадь, где по тревоге должны были собраться курсанты дивизионной Школы. Здесь уже дралась часть курсантов под руководством Петра Чекова. К ним присоединился и Чапаев. Группа курсантов и сотрудников политотдела дивизии во главе с комиссаром дивизии Павлом Батуриным вела неравный бой. В группе находились начальник политотдела дивизии Дмитрий Суворов, комиссар штаба Иван Крайнюков. Сам Батурин бил из пулемета, который ему удалось захватить у казаков. На рассвете ударила артиллерия белых. Все теснее сжималось кольцо окружения, все быстрее таяли ряды чапаевцев, отступающих к Уралу. Пали в неравном бою начальник дивизионной школы Чеков, его сын, комиссар штаба дивизии Крайнюков. В штыковой атаке погиб начальник политотдела Суворов, тяжело ранен начальник штаба Николай Новиков и редактор дивизионной газеты Борис Ренц. Раненого комиссара дивизии Павла Батурина казаки растерзали. Найденный труп отважного комиссара был изрублен, ис¬колот и настолько обезображен, что трудно было его опознать. Чапаев был ранен в руку, но продолжал сражаться. Бойцов оставалось все меньше и меньше. Чапаевцы, почти все раненые, под непрерывным огнем казаков пытались перебраться на другой берег. Помощник начальника снабжения 73-й бригады Федор Белобородов с сотрудниками Яковом Пантелеевым, Иваном Зайцевым, казначеем 218-го полка Семеном Додоновым и со¬трудником политотдела Андреем Платухиным пробирались к реке. Им удалось переплыть на другой берег Урала. Подтянув к реке пулеметы, а потом и артиллерию, казаки расстреливали бросавшихся в воду чапаевцев. Группа ординарцев во главе с порученцем Петром Исаевым повела к реке истекающего кровью Чапаева и под градом пуль спустила его в реку. Раненый Петр Исаев сдерживал противника огнем, надеясь, что удастся спасти любимого командира. Он стрелял в наседавших белоказаков, пока были патроны, а последнюю пулю пустил в себя. Чапаев плыл. На середине реки, не то иссякли по¬следние силы, не то настигла пуля, он скрылся в волнах Урала. Раненый редактор дивизионной газеты Борис Ренц скрывался во дворе богатого казака. С приходом чапаевцев в город он рассказал, как после окончания боя во дворе, где он скрывался, собралось большое количество казаков, и один из них рассказывал, как он вел огонь по плывущему Чапаеву и убил его. Все казаки перекрестились, облегченно вздохнули и просили казака показать место, где погиб Чапаев. Казаки хотели найти тело Чапаева. Ведь за его голову было обещано много золота. Они с сетями и неводами бороздили Урал, но поиски не дали результатов. Захватив Лбищенск, белоказаки зверски расправились с теми, кто уцелел. Была ужасная резня. Никого не щадили, расстреливали целыми группами. Убивали не только красноармейцев, но и обозников-крестьян. Выводили больных и раненых из дивизионного госпиталя, заставляли их рыть могилы и расстреливали. Вот как описывают бой оставшиеся в живых Чапаев цы. Иван Володихин вспоминает: «Когда казаки часов в 5 утра 5 сентября налетели на штаб дивизии в Лбищенске, наш взвод конных ординарцев при дивизионной школе держал оборону. К нам подбежал Чапаев, раненный в левую руку, и скомандовал: «Вперед — на врага!» Мы пошли в атаку и отбили казаков, дав возможность нашим закрепиться по берегу реки Урал. Во время атаки было много раненых и убитых. Конники бились пешими, так как потеряли лошадей. Мы старались прорваться, но я был тяжело ранен и меня схватили казаки. На допросе мне штыком прокололи руку, потом ударом приклада сбили с ног, и я потерял сознание. Когда пришел в себя, приказали вырезать на теле знак звезды, а от следующего удара я снова потерял сознание. Очнулся уже во рву среди трупов расстрелянных товарищей, когда в город вошли чапаевцы. «Здесь есть живые?» Я отозвался. Вытащили нас двоих, недобитых меня и Халима Абдюшова и отнесли в санчасть». Бывший сотрудник политотдела дивизии Андрей Самсонович Платухин, один из немногих оставшихся тогда в живых, рассказывал: «Я находился в одной комнате с Крайнюковым. Проснулись мы от крика наших ординарцев: «Казаки!» Крайнюков выбежал на улицу первым. Я выскочил вслед за ним и побежал по улице. У дома, где жил Чапаев, к нам присоединилось человек 15, кто с винтовкой, кто с револьвером. На нас неслись конные казаки. Чапаев крикнул: «По кавалерии — пли!» Мы произвели несколько залпов. Казаки отскочили. В районе дивизионной школы инструкторов шел бой. Чапаев с группой бойцов побежал туда. Пробежав еще несколько метров, мы увидели группу штабников во главе с Суворовым, которая заняла глинобитный сарай и била по казакам. Здесь собралось человек 40. Кто-то сообщил, что убит командир Глазков, погиб работник политотдела Кучера. Крайнюков, увидев, что из-за утла казаки выкатывают пулеметы, бросился на пулеметчиков, но был тяжело ранен, а Суворов с группой бойцов захватил два пулемета. Я попросил ординарца Николая Усанова (он из Пугачевского уезда, села Ключи) положить тяжело раненного Крайнюкова на коня и переправить через Урал. К нашей группе подошел тяжело раненный комиссар дивизии Павел Батурин. Он спросил: есть ли патроны? Я ответил, что есть штук по 10. Он приказал стрелять только в упор. Часов через 5—6 боя я увидел, как с несколькими солдатами, весь в крови, с винтовкой в руках, пробежал Чапаев. Он на ходу отстреливался. В нашей группе разорвалось несколько снарядов. Многие погибли. Тут я увидел работника политотдела Антонова, бывшего комиссара 219-го полка (Дедушку). С ним мы стали отходить к Уралу. Мне удалось переплыть реку. Встре¬тившаяся на Бухарской стороне артиллерийская бата¬рея отправила меня в госпиталь». Иван Кутяков в своих воспоминаниях пишет: «Вспоминается героический подвиг одного чапаевца-красногвардейца, старика-обозника, который проявил изумительное мужество и боевую находчивость. Дело было так. Закончив бой, белоказаки расправлялись с пленными обозниками и ранеными чапаевцами. Они расстреливали их поодиночке и группами, уничтожали пленных из пулеметов. В это время начальник 6-й Чижинской кавалерийской дивизии полковник Бородин (одна из крупных фигур уральской белой армии, по происхождению богатый помещик) въехал во двор одного дома. Здесь, зарывшись в сено, спрятавшись от неминуемого расстрела, лежал в телеге старик-обозник. Видя, что помощи ждать неоткуда, он решил погибнуть с честью, но в плен не сдаваться, и как только полковник въехал во двор, старик поднялся на повозке и выстрелом из винтовки убил Бородина наповал. Ординарцы полковника в ту же минуту изрубили героя-чапаевца в куски. Имя отважного героя, отомстившего за смерть своего вождя-командира, осталось неизвестным». Штаб дивизии был разгромлен, не было связи с группами дивизии, отстоявшими друг от друга на сотни километров. Было нарушено снабжение. Группа войск 25-й дивизии, находившаяся к югу от Лбищенска, в станице Сахарной, оказалась отрезанной от Уральска. Командир 219-го полка Александр Воронин пытался выяснить, что делается в Лбищенске. Часть 219-го полка и 1-й кавалерийский дивизион подошли к Лбищенску, но были встречены сильным огнем. После небольшого боя части отступили к форпосту Горяченскому. Командование 25-й дивизией принял на себя Иван Кутяков, а во временное исполнение обязанностей комиссара дивизии вступил Максим Сысойкин, комиссар 1-й бригады. Учитывая обстановку, Кутяков решил пробиваться обратно к Уральску через занятый белоказаками Лбищенск. По его приказу чапаевцы под покровом темноты внезапно снялись с позиций и двинулись на Лбищенск. Движение войск прикрывали кавалерийский дивизион Андрея Петрова и артиллерия Хлебникова. В ночь на 6 сентября 2-я бригада тоже незаметно снялась и вышла из Сахарной. В первой половине дня Сахарную оставил и кавалерийский дивизион. В 16 часов Алексей Рязанцев выступил с двумя полками из форпоста Каршинский на Лбищенск. За 1-й бригадой 25-й дивизии двигалась 1-я бригада 50-й дивизии и 2-я бригада 25-й дивизии. Полки испытывали острую нужду в боеприпасах и продовольствии. Противник несколько раз пытался атаковать, но огнем артиллерии арьергарда был отброшен. Много пришлось поработать артиллеристам, которые прикрывали движение войск, находясь в арьергарде. Отважно и умело руководил огнем Семен Кулешов, замещая командира дивизиона Якова Иванова. Бригада под командованием Рязанцева подошла к Лбищенску. Противник яростно бросался в атаки и с фронта, и с тыла. Часто приходилось сражаться и полном окружении. Бригада Рязанцева выбила противника и вошла в Лбищенск. В городе бушевали пожары. Улицы заволокло ды¬мом. В западной части города, в районе ветряных мельниц, красноармейцы наткнулись на большую группу своих товарищей, расстрелянных белоказаками. Бойцы находили предсмертные записки: «Товарищи чапаевцы, пас ведут на расстрел»; «Да здравствует Советская власть!»; «Отомстите гадам за нашу смерть!». Долго искали тело Чапаева. Но ни в реке, ни на берегах не нашли. В одном из подвалов увидели тяжело раненного начальника штаба дивизии Николая Новикова. А в одном из строений — раненого Бориса Ренца, редактора газеты. От них, а также от переплывших Урал стали известны подробности налета белоказаков. Долго после этого в дивизии ходили разговоры, что без измены здесь не обошлось. Но где была эта измена, так и не узнали. Выражались сомнения в честности штабных командиров, подозревали летчиков, которые якобы не могли не заметить с воздуха двух кавалерийских дивизий белоказаков, находившихся в степи в непосредственной близости от города. Но, как стало известно потом, и летный состав вел себя так же отважно. Мотористы авиазвена Рожков и Пугачев, а также красноармеец Верига, находившиеся во время налета в охране самолетов, присоединились к группе Чапаева, которая отходила к Уралу, вместе с ним переплывали реку, а позже проявляли мужество в борьбе с белоказаками. Бывший командир 26-го авиационного отряда, ныне подполковник в отставке Александр Степанов, член КПСС с 1919 года, награжденный за бои в 25-й Чапаевской дивизии орденом Красного Знамени, рассказывал: «В авиационном отряде служили тогда два интернационалиста — серб Башич и австриец Пленингер, которые при налете казаков стояли в карауле. Попав в окружение, они укрылись в яме на краю аэродрома, из которой местные жители брали глину. С наступлением темноты они из укрытия выбрались и подползли к одному из аэродромных домов, где пировали пьяные белоказаки. Приперев наружную дверь дома, они бросили в окна несколько гранат и, вскочив на привязанных на коновязи лошадей, благополучно ускакали в степь, в направлении к Уральску, к своим войскам, Трагически сложилась судьба летчика коммуниста Георгия Артамонова. Он был в Уральске, когда казаки совершили налет на штаб дивизии. Ничего не зная о случившемся, Артамонов посадил свой самолет в Лбищенске и сразу же попал в плен. Его зверски избивали, а потом как специалиста все же решили сохранить в живых и отправили в тыл. Артамонову как-то удалось раздобыть пистолет, и он решил бежать. Однако его настигла погоня и зарубила. Перед гибелью этот отважный воин сумел застрелить несколько белоказаков. В плен попали также авиационный механик Сергей Жердин и наблюдатель Павел Олехнович. Испытывая большую нужду в специалистах, полковник Юнгмейстер, командир 10-го белоказачьего авиационного отряда, привлек их к обслуживанию самолетов. Воспользовавшись этим, Жердин и Олехнович захватили вражеский самолет и с большим трудом оторвались от земли. Однако самолет ударился в кучу торфа, находящуюся на аэродроме, беглецы были выброшены из самолета. Олехнович поломал себе ноги и, чтобы не попасть в руки врагов, застрелился. Жердин зарылся в кучу торфа и с наступлением ночи перебежал к нашим. Позднее он был награжден орденом Красного Знамени. Стала известна судьба и еще двух чапаевских летчиков Иосифа Железнова и Сергея Бейера. Оказалось, что на германском фронте полковник Юнгмейстер служил в подчинении Железнова, и это как бы предопределило его некоторое расположение по отношению к Железнову. Вскоре Железнов, воспользовавшись этим, захватил один из самолетов и перелетел в расположение чапаевцев. До конца гражданской войны Железное самоотверженно сражался за Советскую власть. Летчик Бейер был найден чапаевцами искалеченным в одном из бараков в Сахарной. Оказалось, что и он тоже пытался бежать к своим, но разбил самолет и изуродовался. Все это свидетельствовало о том, что летчики были вне подозрений. Начальник штаба дивизии Новиков вел себя мужественно. Он, израненный, в тяжелейшем состоянии, был найден чапаевцами, когда они снова, через три дня, овладели Лбищенском. Известие о гибели Чапаева потрясло всех. Все его безгранично любили, всем было до боли жаль, что нет среди войск Чапаева, что не будет его и тогда, когда советские люди будут праздновать окончательную победу над врагом, победу, за которую он отдал свою жизнь. А вот как воспринял это печальное событие друг Чапаева, бывший комиссар дивизии Фурманов Дмитрий Андреевич. Он тогда был уже начальником Политического управления Туркестанского фронта, В его дневнике в этот день появляется запись: «Я был потрясен этим известием... Думая разом обо всех, за всех жутко и больно, всех жалко, но из всех выступает одна фигура, самая дорогая, самая близкая - Чапаев... Истинный герой, чистый, благородный человек. Ну давно ли оставил я тебя, Чапаев? Верить не хочется, что тебя больше нет...». И далее среди поспешных, взволнованных, перечеркнутых строчек выступают скорбные слова: «Все эти дни, как только узнал я про катастрофу в родной дивизии, сердце ноет, словно сжали его клещами и давят, давят безжалостно. О чем бы я не думал — встает вдруг любимый образ Чапая, и все мысли побледнеют перед этим дорогим образом. Если бы он был жив, мы услышали бы, несомненно; вести как раз скверные: утонул в Урале, убит, пропал, переправляясь через Урал...». А через несколько дней, когда уже Фурманов справился с нахлынувшим на него потрясением, он спокойно обобщил все полученные вести о гибели друга, а по ним и своим воображением представил себе печальную картину и записал в дневнике: «Путей отступления у наших стрелков не было совершенно: с трех сторон казаки, а позади бурный, широкий Урал, под крутым трехсаженным обрывом. Застыв над обрывом, они молча, сбившись друг к другу, ожидали неизбежно идущую верную смерть. В это время Чапай был ранен в руку и в щеку; у него по одежде и по лицу струилась кровь, он держал в одной руке винтовку, в другой револьвер, чтобы в последний момент не даться живым в руки и пустить себе пулю в лоб. Он был прекрасен в своем мужественном терпении и спокойствии. Уже много бойцов свалились в Урал, пораженные неприятельскими пулями, многие кинулись сами в бурные волны Урала, желая достигнуть противоположного берега, но редко кому удавалось переплыть быструю реку, и почти все пловцы погибли в волнах. На обрыве остался один Чапай... Больше Чапая никто не видел. Может быть, он тоже упал в бурные волны Урала, сраженный казацкой пулей, а может быть, сам угодил себе в сердце. Никто не знает, никто дальше не видел героя, благородного бойца Чапая. Казаки поставили на берегу Урала пулеметы и били по тем, которые пытались переплыть к другому берегу. Может быть, и Чапай кинулся в воду — измученный, израненный, ослабевший. Может быть, утонул в изнеможении, а может быть, и в волнах добила его меткая вражеская пуля...». Трудный отход Командование белоказачьей армии считало, что отрезанные от Уральска части 25-й дивизии будут легко уничтожены. Начальник штаба уральской белоказачьей армии писал: «Лбищенск взят 5 сентября с упорным боем, который длился 6 часов. В результате были уничтожены или взяты в плен: штаб 25-й дивизии, инструкторская школа, дивизионные учреждения. Захвачены 4 аэроплана, 5 автомобилей и прочая военная добыча...». Конечно, диверсия против штаба 25-й дивизи отразилась на состоянии и боевом духе ее частей. Для дивизии наступило трудное время. Нелегко было противостоять противнику, перехватившему инициативу в свои руки. Однако расчеты белоказачьего командования на полное уничтожение дивизии не оправдались. Дивизия с честью вышла из тяжелого испытания. Но это позже, а пока разрозненные группы дивизии стремились объединиться и пробиться к Уральску. 7 сентября 2-я бригада Сокола в Лбищенске при¬соединилась к частям группы Кутякова. Группа Бубенца двигалась на Джамбейтинскую ставку. Получив сообщение о событиях в Лбищенске от переправившихся через реку Урал бойцов, Бубенец повернул обратно на Лбищенск и связался с группой Кутякова. Конница белых из Лбищенска тоже продвигалась к Уральску. В форпосте Бударинском белоказаков встретили части 4-й армии. Завязался ожесточенный бой. Наши части отошли и Скворкино. Командующий 4-й армией на помощь отступившим и Скворкино направил 224-й и 225-й полки 3-й бригады Аксенова, снятые с Джамбейтинского направления. Противник был отброшен. Чапаевцы похоронили в братских могилах убитых и Лбищенске и 8 сентября выступили на соединение с ча¬стями Уральского гарнизона. Увидев своими глазами последствия трагедии в Лбищенске, чапаевцы поклялись отомстить врагу. И хотя бойцы были измотаны тяжелыми переходами, непрерывными боями, яростными атаками казаков, они уверенно пробивались к Уральску. До Уральска уже было недалеко. Всем казалось, что трудности остались позади. И вот в форпосте Янайский произошел бой, который едва не закончился для дивизии полным разгромом. Достигнув форпоста Янайский, до крайности утомленные бойцы уснули мертвым сном. Спали в открытой степи — там, где застигла темнота. Сон сморил даже заставы и сторожевое охранение. В это время со всех сторон подошли казаки. Открыв почти в упор артиллерийский и ружейно-пулеметный огонь, они двинули на чапаевцев броневики. Противник простреливал весь лагерь. Все смешалось. Но командиры Сокол, Хлебников и комиссары Брауцей, Завертяев, Пархоменко сумели восстановить порядок. Командиры полков Гавриил Горбачев, Семен Садчиков, Сергей Мальцев повели бойцов в штыковую атаку. Отличились бойцы-интернационалисты 222-го полка — командиры отделений Томаш Шульда, Петха Курашов, Александр Фаркаш, Иван Кришт, Кольба Рихард, Франц Кегель. С группой бойцов и пулеметными расчетами они оказались в окружении белоказаков, но, проявив исключительное мужество, прорвали окружение и соединились со своими частями. За этот бой Франц Кегель был награжден орденом Красного Знамени. Командиры батарей Семиглазов, Брызгалов и Бала¬шов расстреливали противника огнем «на картечь». Про¬тивник был отбит. По указанию начдива Кутякова полки снялись с позиции и отошли к форпосту Скворкино, где и укрепились. Позднее, 8 января 1920 года, в приказе по Туркфронту указывалось: «В ночь с 9 на 10 сентября противник, подтянув на подводах к Янайскому пехоту и подкравшись к нашим цепям, ударил во фланг. Полк дрогнул, но по приказу и под личным командованием Хлебникова 3-я батарея остановилась на месте и открыла ураганный огонь при прицеле 10, благодаря чему противник отступил, но затем вновь бросился в атаку, имея несколько броневиков. Несмотря на ужасный пулеметный огонь, под которым находилась батарея, Хлебников лично выдвинул два орудия на открытую позицию навстречу бронеавтомобилям и, открыв огонь, принудил их отступить. Самый сильный автомобиль был подбит. В этом бою Хлебникова ранили, но он остался в строю. Своими решительными действиями он восстановил положение дрогнувших частей и дал возможность отступить в полном порядке к форпосту Скворкино». За этот бой командир 74-го артиллерийского дивизиона Николай Хлебников и командир батареи Андрей Семиглазов были награждены орденами Красного Знамени. Дивизия продолжала отходить, выполняя поставленную перед ней задачу: занять фронт на линии Кулаков — Широков — форпост Скворкино и с юга и юго-запада не допустить подхода противника к железной доро¬ге и Уральску.
Александръ: Иллюстрация из книги И.С.Кутякова "Боевой путь Чапаева"
Шеврон: Спасибо, Александр! Хлебников написал красиво, но многое неправдоподобно, тем более, что сам он очевидцем описываемых событий не был. Весьма маловероятно, что казаки сетями и неводами бороздили Урал в поисках тела чепаева. Кому было нужно его тело, разве что собакам скормить? И кто это интересно за него много золота давал? По моему, из области сказок все это. Конечно, каждый из оставшийся в живых участников боя выставлял себя героем. Но кто первый побежал к Уралу тот спасся и не мог видеть, что происходило с остальными. Некоторые, типа, Ренца вообще не сражались, а сразу спрятались по базам, да подвалам, где и просидели три дня. Жаль Бородина, читал несколько версий его гибели и приводят разные фамилии его убийцы, но все сходятся, что погиб он случайно.
Александръ: Глава из книги И.С.Кутякова "Боевой путь Чапаева" Гибель Чапаева Потерпев поражение под Уральском, казачья армия Толстова отступила на юг. 1-й Илецкий конный корпус генерала Акутина (4-я и 5-я кавалерийские дивизии) отошел на восток, за реку Урал, с задачей защищать направление на Джамбейтинскую ставку. Уральский корпус генерала Савельева в составе трех кавалерийских дивизий, трех пехотных полков, а также семеновской и брыковской кулацких дружин и юнкерской школы занял хутор Усиху и форпост Чаганский. 6-я кавалерийская дивизия полковника Бородина, оставив Александров Гай, отошла в район станицы Сломихинской. Штаб генерала Толстова расположился в самом Лбищенске. Части 4-й армии к этому времени группировались так: 50-я стрелковая дивизия (3-я бригада) занимала район Александров Гай, станции Озинки и Семиглавый Map. 25-я Чапаевская дивизия: 73-я бригада была расположена в районе Круглоозерного, 75-я бригада — в Уральске. Бригада Плясункова была двинута через Уральск на подкрепление 49-й дивизии и заняла район Илецкого городка. В свою очередь 22-я Краснодарская дивизия была отправлена на деникинский фронт. После ее ухода штаб 25-й Чапаевской дивизии расположился в Уральске. 25-я Чапаевская дивизия по приказанию командующего 4-й армией т. Авксентьевского должна была продолжать преследование противника, с тем чтобы занять Лбищенск и Джамбейтинскую ставку. В это время тылы 25-й Чапаевской дивизии находились еще в пути из Уфы в район Бузулука. Отсутствие обоза весьма затрудняло доставку в полки продовольствия и огнеприпасов. Несмотря на это, части дивизии еще задолго до подхода тылов приступили к выполнению возложенной на них задачи. 73-я бригада выступила на хутор Усиху, 74-я бригада — на форпост Чаганский, а 75-я бригада начала постройку моста через реку Урал в Уральске. С 15 по 25 июля в районе Усихи между чапаевскими частями и белоуральской армией идут жестокие бои. В эти дни конный корпус противника регулярно утром и вечером атаковал нас с флангов и тыла, а белая пехота наседала с фронта. Положение стало весьма серьезным. 73-я бригада, истекая кровью и неся огромные потери, героически отбивала атаки казаков. В довершение всего в те дни стояла нестерпимая жара, доходившая нередко до 60 градусов. Кругом на десятки километров не было ни одного колодца. В выжженной степи не осталось даже кустика для защиты от палящего солнца, и немало красных бойцов погибло от солнечных ударов и смертельной жажды. Но тем не менее части 25-й дивизии не только не отступили из безводной Усихинской степи, а сумели отбить все атаки противника и вынудили его главные силы перейти к обороне. Таким образом, инициатива у противника была вырвана. В первых числах августа командующий 4-й армией т. Авксентьевский был отстранен от должности, на его место вступил т. Лазаревич. Рос ореол славы вокруг имени Чапаева, которому, по существу, подчинялись все главные силы 4-й армии: 25-я дивизия, 1-я бригада 50-й дивизии и 2-я бригада 74-й стрелковой дивизии. К этому времени у Чапаева созрело твердое решение перейти в наступление на всем фронте, чтобы занять Лбищенск и Джамбейтинскую ставку. Через 15 суток, преодолев все препятствия на своем пути, терпя жажду и лишения, ощущая недостаток в огнеприпасах, чапаевцы заняли не только Лбищенск, но и станицу Сахарную, пройдя путь свыше 200 километров, и какой путь!.. Белоуральская казачья армия покатилась на юг, цепляясь за каждую станицу, за каждый хутор. Белогвардейцы еще не потеряли надежды остановить наступление победоносных красных полков. Белые генералы создавали планы «массовых конных атак», а затем развернули энергичную подготовку налета на Лбищенск. Вот что писал об этой подготовке начальник штаба белоуральской армии: «В течение второй половины июля и первой половины августа Уральская армия, теснимая частями 25-й дивизии, обороняя каждый поселок и почти каждый хутор, расположенные к западу от линии Уральск—Гурьев, отошла в район Калмыковская — Каленый. Почти все жители оставляемых казаками станиц отходили на юг со всем своим скарбом и скотом. Это было бедствием для армии, ибо в южных станицах отсутствовал хлеб и переполнение беженцами грозило голодом. А огромные стада скота, угоняемые в тыл, уничтожали по пути все запасы сена и травы. Кроме того, беженцы располагались бивуаком в ближайшем тылу армии, чем мешали маневрированию войск. Стоило частям армии остановиться, как останавливались и беженцы, приказания об отходе в глубокий тыл ими не выполнялись. Район к северу от Калмыковской через 2—3 дня после отхода армии к поселку Каленому обратился буквально в голую степь, даже ветви на деревьях были съедены. Армия была лишена местных фуражных средств, а доставка сена с бухарской стороны, за отсутствием мостов через реку Урал и вследствие недостатка лодок, была крайне затруднительна. Вместо заболевшего генерала Савельева в командование Уральским корпусом вступил генерал Титруев, который предполагал встретить наступление красных чапаевских частей на поселок Каленый массовой конной атакой. Для этого со всей конной армией проводились учебные занятия. К этому времени из района Сломихинской к поселку Каленому была поднята 6-я кавалерийская дивизия полковника Бородина, а для наблюдения за красными, занимавшими Сломихинскую, оставлен был 1-й партизанский Чижинский кавалерийский полк. Со способом действий, предлагаемым генералом Титруевым, не были согласны начальники других частей. Они предлагали морально подорванную и понесшую большие потери конницу использовать для набегов на тыл красных. Командующий армией генерал Толстов принял предложение начальников этих частей. Для совершения рейда-налета 2 сентября 1919 года из Каленого выступили 6-я кавалерийская дивизия полковника Бородина и 2-я кавалерийская дивизия Сладкова. Части эти двигались через станицу Кизил-Кубанская и далее по долине Кушум, чтобы атаковать красные части, занимавшие Лбищенск». Так Уральская армия подготовляла налет на Лбищенск, где были расположены база и штаб Чапаева. Необходимо указать, что по мере движения в глубь уральских степей положение 25-й дивизии с каждым днем ухудшалось. Это объясняется тем, что войска Чапаева были отрезаны более чем на 200 километров от своей базы — Уральска. Трудность подвоза вызывала постоянные перебои в снабжении частей огнеприпасами и продовольствием. Бригады иногда по нескольку суток не видели хлеба. Между тем армия генерала Толстова при отходе на юг, к берегам Каспийского моря, сумела получить от англичан не только обмундирование, снаряжение и огнеприпасы, но даже артиллерию, самолеты и бронеавтомобили. Белая Уральская армия имела и другие преимущества. Прежде всего это характер местности. Необъятные степные равнины позволяли конным казачьим массам успешно маневрировать. Вследствие прерывистости фронта красных белоказаки имели возможность совершать внезапные рейды-набеги на тылы Чапаева. Чапаев почти не мог противодействовать этому, так как безводные степи непреодолимы для пехоты. Но самый главный наш недостаток в то время заключался в невыгодной группировке наших войск. В частности, линия фронта, занимаемая группой Аксенова, отстала на 100 километров от общей линии фронта. Это ставило все пути, связывающие базу и штаб Чапаева, расположенные в Лбищенске, под удары казаков с бухарской стороны. И действительно, когда 5 сентября 1919 года группа войск Аксенова не смогла занять Джамбейтинскую ставку, В. И. Чапаев был вынужден бросить из станицы Мергеневской на бухарскую сторону свой последний резерв — группу Бубенца в составе двух стрелковых полков и двух кавалерийских дивизионов. Чапаев остался без резервов, а командующий войсковым соединением без резервов не может уже влиять на исход сражения. Когда резервная группа Бубенца переправилась на левый берег реки Урала и двинулась на Джамбейтинскую ставку, стратегическое положение войск Чапаева еще более ухудшилось. Тут против главных сил армии генерала Толстова в районе станицы Сахарной и Каршинского осталась лишь одна группа Кутякова в составе восьми стрелковых полков, двух кавалерийских дивизионов и дивизионной артиллерии. Эта группа занимала пространство до 15 километров в глубину и до 10 километров по фронту. Кавалерийские дивизионы вели разведку к западу от станицы Сахарной на протяжении 40 километров. А между тем огромная территория между Волгой и Уралом с нашей стороны не освещалась, и белые могли почти беспрепятственно маневрировать своими конными массами в пределах этого пространства. При таком положении не исключена была возмож¬ность занятия силами белых даже Уральска, в котором, кстати сказать, в то время находились одни тыловые учреждения и совсем не было войск. Тогда частям 4-й армии пришлось бы отойти, вероятно, еще дальше на север. Но этого, по счастью, генерал Толстов не предусмотрел. В таком же тяжелом положении находились войска Чапаева и на бухарской стороне. Группа т. Бубенца, двигавшаяся от Урала на Джамбейтинскую ставку по пустынной местности, и группа войск Аксенова, расположенная на шестидесятикилометровом фронте к северо-востоку от озера Чархал, не имевшие связи ни с группой Кутякова, ни между собой, легко могли быть разбиты конным корпусом генерала Акутина. К тому же между всеми тремя группами войск Чапаева в отдельных случаях образовались промежутки шириной до 100 километров. И эти разрывы по фронту не только ничем не прикрывались, но здесь даже не производилась простая разведка. Войска Чапаева во время движения на юг понесли немалые потери (особенно при взятии станицы Мергеневской и Сахарной). В этих боях шесть стрелковых полков выстраивались цепями в затылок друг другу. Боевой порядок справа прикрывался частями 1-й бригады 50-й стрелковой дивизии, а слева — рекой Уралом. Волнообразные красные цепи шести чапаевских полков штыковым ударом заняли эти пункты, но потеряли убитыми и ранеными до 3 тысяч бойцов. Сильно поредевшая группа Кутякова нуждалась в пополнении, а главное — она не имела патронов и хлеба. Поэтому Чапаев вынужден был отказаться от наступления на Каленый и от атак главных сил противника и приказал группе Кутякова закрепиться на месте, оборонять район станицы Сахарной и Каршинского. Наступил сентябрь 1919 года. Стояла особенно жаркая погода. По широкой степной долине в обросших вековым камышом и мелким кустарником берегах катил свои волны Урал. На фронте — затишье. На бухарской стороне, среди нескончаемых желтых песков, издалека видны зеленые рощи. По крутым холмам Урала раскинулись во все стороны богатые казачьи станицы и хутора. Теперь-то там царит полное безлюдье. Только изредка на широких улицах промелькнет сгорбленный в три погибели старик. Все боеспособное население давно угнано белыми, а женщины и дети кочуют вблизи своих мужей и отцов по тылу фронта. Порывистые ветры, дующие с Каспийского моря, вздымают по утрам целые тучи пыли. Вот уже скоро третий месяц как не выпадало дождей. Части 25-й дивизии десятый день стоят на месте, на отдыхе. 4 сентября В. И. Чапаев с военкомом Батуриным посетил в станице Сахарной 1-ю бригаду 50-й стрелковой дивизии, которая уже трое суток не получала хлеба. Бойцы были созваны на митинг, им объяснили причину задержки. Для оказания помощи особенно ослабевшим от недоедания товарищам решено было выделить от каждого бойца остальных двух бригад по полфунта хлеба. После этого В. И. Чапаев с Батуриным, несмотря на предложение остаться на ночлег в форпосте Каршинском, отправились на автомобиле в Лбищенск. В то время как Чапаев находился в 1-й бригаде, 2-й конный корпус казаков в составе двух кавалерийских дивизий под командованием генерала Сладкова и полковника Бородина беспрепятственно двигался по Кушумской долине. Достигнув района урочища Кузда-Гора, в 25 километрах к западу от Лбищенска, белоказаки укрылись в густых камышах, покрывавших долину. Здесь они стали ожидать наступления темноты, чтобы под покровом ночи захватить Лбищенск и разгромить штаб Чапаева, охраняемый лишь одной дивизионной школой Чекова силою в 600 шты¬ков. О движении 2-го корпуса генерала Сладкова на Лбищенск Чапаев не знал. С самолетов 25-й дивизии, несших разведывательную службу, ничего не было обнаружено. Но 4 сентября около 23 часов в штаб дивизии прискакали обозники, посланные в степь за сеном, и сообщили, что в 20 километрах от Лбищенска на них напали казаки и отбили около 20 повозок. — Много ли было казаков? — спросил начальник штаба Новиков. На этот вопрос обозники сбивчиво ответили, что видели не более сотни казаков-всадников, которые захватывают в плен отдельные подводы и группы мобилизованных крестьян. Как раз в это время из станицы Сахарной вернулись Чапаев и Батурин. Они были тотчас же оповещены о случившемся. Однако Василий Иванович не придал особого значения этому сообщению, так как подобные случаи происходили в этом районе довольно часто. Он потребовал, чтобы ему доложили о результатах разведывательных полетов, совершаемых самолета¬ми в направлении станицы Сломихинской и Кизил-Кубанской. Начальник штаба т. Новиков сообщил, что в течение последних шести суток авиаотряд в этом направлении конницы казаков не замечал. Тов. Новиков, бывший офицер, работавший около года с Василием Ивановичем, пользовался его неограниченным доверием. Это был скромный, деятельный работник, преданный Советской власти. Его недостатком было то, что он хотел все сделать сам. Поэтому у него не оставалось свободного времени на изучение как своего аппарата, так и непосредственно подчиненных ему частей, в особенности вновь прибывшего из штаба армии 4-го авиационного отряда. Между тем летный отряд, обслуживавший войска Чапаева, своими действиями вызывал обоснованные подозрения. Совершая в течение шести суток утренние и вечерние полеты над открытой местностью, летчики непременно должны были заметить врага. Если 2-й кавалерийский корпус казаков трудно было обнаружить на марше, так как он передвигался исключительно ночью, то днем он стоял всего в 25 километрах от аэродрома, в камышах, в которых не могли укрыться все 5 тысяч сабель. Предательская роль личного состава этого авиаотряда, обманувшего Красную Армию и Советскую власть, выяснилась тогда, когда в момент захвата Лбищенска 2-м корпусом казаков 5 сентября в 10 часов все четыре самолета перелетели к казакам в Калмыковскую. К ночи жизнь в штабе Чапаева замерла. Охрану Лбищенска с момента его занятия нами несла, как указывалось выше, дивизионная школа т. Чекова в составе 600 человек. Следует отметить, что штаб дивизии не имел продуманного плана обороны Лбищенска на случай внезапного налета противника. Ночью на окраине города выставлялись только заставы, обычно в составе одного взвода пехоты каждая, отстоявшие друг от друга на расстоянии до двух километров. Телефонной связи между заставами не было, и если на одной из них открывалась стрельба, то, чтобы узнать причину, туда нужно было направлять пеших посыльных. Внутри города охрану несли отдельные пешие патрули. В случае тревоги разбросанные по всему городу по квартирам курсанты дивизионной школы должны были собираться на соборную площадь города. Что же касается военнослужащих штаба, отдела снабжения, ревтрибунала, ревкома, обоза и других учреждений, то они даже не знали, где находиться во время боя и куда отходить в случае неудачи. Около часа ночи кавалерийский корпус генерала Сладкова подошел к самому Лбищенску, 6-я кавалерийская дивизия полковника Бородина наносила удар с запада и севера, а 2-я кавалерийская дивизий — с юга. Совершенно недостаточная охрана города дала казакам возможность пройти незаметно отдельными сотнями в Лбищенск, расположение улиц которого было им, по-видимому, отлично известно (в особенности Лбищенскому кавалерийскому полку). Казаки, пробравшись в город, одновременно начали атаковать красные заставы, находившиеся на окраине города, открыли бешеный ружейно-пулеметный огонь по обозу и стали бросать гранаты в квартиры командиров. Бой сразу охватил весь город. При первых же выстрелах защитники города бро¬сились к штабу на соборную площадь. Стараясь укрыться от огня противника, они занимали отдельные строения, дома. Ночная темень не позволяла разобраться в создавшейся обстановке, ни бойцы, ни командиры не могли понять, откуда наносится главный удар противника. Часть курсантов дивизионной школы и сотрудни¬ков политотдела дивизии объединилась под командованием тт. Крайнюкова и Суворова и с боем пробилась к своему штабу. В это время Василий Иванович, окруженный кучкой личного конвоя, вел жестокий бой с казаками. Чапаев был уже ранен в руку, но все же оставался в строю и руководил огнем. Видя приближающихся на подмогу курсантов и работников политотдела, Чапаев и Батурин бросились в контратаку на противника и штыками очистили соборную площадь от белых. Однако силы были неравны, и под натиском численно превосходившего противника герои-защитники вынуждены были отойти. Начались пожары. Чапаев выбивался из сил, но боролся. С рассветом казаки пустили в ход артиллерию. Исход сражения стал ясен. Через час Лбищенск был уже в руках казаков. С восходом солнца чапаевцы небольшими разрозненными группами стали пробиваться к реке Уралу, чтобы вплавь перебраться на другой берег. Но белые подтянули к реке пулеметы и артиллерию. Чапаевцы стали бросаться в реку, но в волнах их ожидала смерть от казачьих пуль. Чапаев ни на минуту не забывал о комиссаре Батурине. Давая распоряжения, он спрашивал ординар¬цев и порученца Петра Исаева: «Где комиссар? Берегите комиссара». Красные бойцы, засев после одной из контратак на площади, с трудом отбивались от наседавшего противника. Сам В. И. Чапаев, истекая кровью, почти терял сознание. Тогда ординарцы штаба во главе с Петром Исаевым потащили его к берегу Урала. К этому времени на площади оставалось не более ста чапаевцев. Командир дивизионной школы т. Чеков вместе со своим старшим сыном геройски погиб в последней штыковой атаке. Был убит и военком дивизии т. Батурин. Зарублен у пулемета старейший комиссар-чапаевец т. Крайнюков. В штыковой атаке погиб начальник политотдела дивизии т. Суворов. Тяжело ранен в ногу и начальник штаба дивизии т. Новиков. Казаки со всех сторон окружили соборную площадь. Путь отступления красным защитникам к реке был отрезан. Видя безвыходность положения, началь¬ник снабжения 73-й бригады т. Козлов (бывший офицер) стреляет в наседавших на него казаков из нагана и последнюю пулю выпускает себе в висок. Но находившимся при т. Козлове его помощникам тт. Белобородову, Пантелееву, Зайцеву, а также казначею" 218-го Степана Разина полка т. Додонову удалось с помощью штыков пробиться на южную окраину города. Отсюда они вплавь перебрались через реку Урал. Василия Ивановича под убийственным огнем белых опустили в бурную реку. В это время года Урал со своими быстро несущимися студеными водами представляет собой трудно преодолимое препятствие. Истекающий кровью Чапаев, под ливнем вражеских пуль находит все же силы добраться до середины реки. Но тут шальная пуля наносит ему второе ранение в голову и останавливает жизнь замечательного человека, одного из лучших и храбрейших бойцов и командиров Красной Армии. В то время когда Василий Иванович боролся еще с волнами реки, его порученец Петя Исаев, находись на берегу, отстреливался от врага, отводя удары от Чапаева. Исаев надеялся, что Василий Иванович доплывет до другого берега. Увидев гибель любимого командира и сам не имея возможности спастись, он пустил себе пулю в висок со словами: «Чапаевцы умирают, но в плен не сдаются!..» Город Лбищенск перешел в руки врага. Озверевшие белоказаки приступили к расправе над пленными обозниками и ранеными чапаевцами. Обезоруженных, беспомощных людей выводили за город и там расстреливали из пулеметов. Но защитники Лбищенска и в этот час дорого отдавали свою жизнь. Здесь хочется рассказать о подвиге одного чапаевца-красногвардейца, старика-обозника. Перед смертью старик проявил изумительную находчивость и храбрость. Начальник 6-й Чижинской кавалерийской дивизии полковник Бородин, один их самых ярых врагов Советской власти, ворвавшийся со своими частями в город, въехал во двор одного дома. Здесь в повозке лежал раненый старик-обозник. Укрывшись в сене от казачьего расстрела, он ожидал подхода чапаевских частей. Убедившись, что помощи ждать неоткуда, он ре¬шил умереть смертью революционера. Увидя въезжавшего во двор полковника, старик поднялся на повозке и выстрелом из винтовки, направленной почти в упор в грудь врага, расплатился за гибель любимого командира. Ординарцы Бородина кинулись на героя-чапаевца и изрубили его на куски. В дальнейшем боевые события протекали следующим порядком. 5 сентября на рассвете командир группы Кутяков был срочно вызван по телефону т. Кутузовым, заведующим хозяйством полка Степана Разина. Вызывающий находился в форпосте Горячинском при обозах шести стрелковых полков, в 15 километрах от Лбищенска. Тов. Кутузов сообщил по телефону, что в Лбищенске слышна не только ружейно-пулеметная стрельба, но даже артиллерийская канонада, происходившая уже в течение двух часов, причем из Лбищенска на форпост Горячинский двигалось около двух конных казачьих полков, вероятно, для захвата наших обозов. Тов. Кутузов просил разрешения начать отход на станицу Сахарную. Кутяков приказал Кутузову остаться с обозом на месте, забаррикадировать повозками улицы Горячинского и продержаться до полудня. К этому времени должна была подойти поддержка — 73-й кавалерийский дивизион, а затем, к 14 часам, — вся 73-я бригада Рязанцева. Тотчас же после разговора по телефону бригада Рязанцева была поднята по тревоге и на подводах брошена из Каршинского на помощь Чапаеву в Лбищенск. Пройдя нелегкий 70-километровый путь, бригада уже к вечеру атаковала Лбищенск. Но 2-й конный корпус генерала Сладкова отбросил ее в исходное положение к форпосту Горячинский. Части всей сахарновской группы оказались отрезанными от Уральска. Это вынудило командующего группой принять командование над всей 25-й Чапаевской дивизией и дать приказ на отход к Уральску, то есть на прорыв белого казачьего кольца. В ночь на 6 сентября перед самым отходом главных сил группы из станицы Сахарной командир 2-й бригады т. Сокол передал по телефону Кутякову, что в каменном соборе станицы обнаружено несколько десятков тысяч снарядов, спрятанных казаками. Взять их чапаевские части не могли, так как транспорт (обозы) был захвачен в Лбищенске казаками. Командир группы Кутяков ответил, что снаряды нужно взорвать, если мы не хотим, чтобы они попали в руки казаков. Но чтобы взрыв не послужил сигналом для генерала Толстова, Кутяков приказал взорвать собор лишь тогда, когда 74-й кавалерийский дивизион Петрова, оставленный в виде прикрытия, покинет станицу Сахарную. По расчету красного командования взрыв должен был сигнализировать нашим войскам о том, что станица занята казаками. 6 сентября около 14 часов снаряды были взорваны. Собор взлетел в воздух. Взрыв был настолько силен, что волны Урала разнесли этот гул на десятки километров. От взрывов снарядов загорелась станица Сахарная, в домах и надворных постройках которой казаками были спрятаны патроны и ручные гранаты. Огонь быстро охватил станицу. Слышались рев животных и крики птиц. Сквозь дым и море огня пробирались красные чапаевские дозоры. Неожиданно поднялась буря. Пламя стало перебрасываться на соседние станицы. На всем пути своем отходящие к Уральску части видели зарево пожаров. В тот же день около 17 часов бригаде Рязанцева удалось захватить Лбищенск, 2-й конный корпус генерала Сладкова стал отходить к Уральску. Группа т. Бубенца приказанием Кутякова была подтянута от Джамбейтинской ставки к Лбищенску и стала на левом берегу реки Урала. Что представлял собой Лбищенск после гибели Чапаева, нетрудно представить. Дома были изрешечены пулями и разрушены снарядами. В городе еще бушевал пожар. Улицы заволокло дымом. Земля была усеяна трупами убитых красноармейцев и обозников, мобилизованных крестьян. Особенно много трупов было обнаружено в западной части города, в районе ветряных мельниц, где казаки расстреливали пленных и раненых партиями по 100—200 человек. Здесь находили тысячи предсмертных записок, нацарапанных на клочках газетной и курительной бумаги. Порывистый ветер разносил далеко по степи предсмертные призывы расстрелянных: «Товарищи чапаевцы, нас ведут на расстрел». «Да здравствует Советская власть!» «Отомстите белым гадам за нашу смерть». «Да здравствует партия большевиков!» «Да здравствует коммунизм!» Усталые, голодные, не имея патронов и снарядов, доблестные красные части остановились на несколько часов в городе лишь для того, чтобы подобрать раненых и отыскать труп Чапаева. Но все поиски были безрезультатны. Только в бане под полом был найден тяжелораненый начальник штаба т. Новиков, у которого вследствие загрязнения раны получилось заражение крови. Наступила темнота. Освещаемые заревом пожара, части выступили дальше на Уральск. 8 сентября фронт по линии Чижинская, Скворкин, Барбастау и Федоровский был восстановлен, при этом наши части отбили у казаков 3 орудия и 2 бронемашины. Начальник штаба белоуральской казачьей армии так описывал гибель Чапаева и отход красных частей на Уральск: «Лбищенск взят 5 сентября с упорным боем, который длился 6 часов. В результате были уничтожены и взяты в плен штаб 25-й дивизии, инструкторская школа, дивизионные учреждения. Захвачено 4 аэроплана, 5 автомобилей и прочая военная добыча. После ночлега в Лбищенске наш отряд в составе двух кавалерийских дивизий, оставив в тылу у себя сахарновскую группу красных, двинулся на север и, только дойдя до форпоста Янайский, встретил противника. (Это была 75-я бригада Аксенова, которая двигалась на подводах через Уральск для соединения с основными силами дивизии. — И. К.) Наша конница свернула из форпоста Богатинского в степи — на хутора, лежавшие к западу от этого поселка. Между тем оставшиеся на Каленом пешие и конные части нашей Уральской армии, не учтя особенности обстановки, которая была сообщена им с аэропланов из Лбищенска, и ожидая разложения отрезанной сахарновской группы красных, только вечером 6 сентября перешли в наступление. К этому времени сахарновская группа красных зажгла станицу и поселки и начала отходить на север к Уральску. Наша казачья армия преследование вела крайне не энергично, и противник... без потерь отошел к Янайскому. Следовавшие за ними главные силы казачьей ар¬мии атаковали отступающие войска красных. Но они атаку отбили и ночью отошли к форпосту Скворкину, где приостановили свой отход и восстановили фронт по линии Шипово, Скворкин, Барбастау».
Александръ: Да, написано неплохо, волнующе. Даже не удивительно, что произошли эти события. 25-я дивизия все глубже погружалась в исконные земли уральцев, кругом степь и до самого Уральска никаких крупных воинских соединений красных. Казаки перехватывали обозы и рейд на Лбищенск мог быть реальной угрозой, чем и стал. Во многих книгах советских авторов приводятся выдержки из воспоминаний начальника штаба Уральской армии полковника Моторнова, они, эти воспоминания, существуют? Запомнилась особенно судьба начальника штаба 25-й дивизии Новикова. Все-таки повезло, если конечно это можно так назвать...
vl-vl: Документальный фильм "Чапаева ликвидировать " click here
Шеврон: Да, воспоминания Моторнова существуют! Давайте и из книги чапаевой сюда главу включим о гибели ее родственничка легендарного!
vl-vl: Кутяковские книги написаны с использованием записей Моторного. А в " С Чапаевым по уральским степям" он его частенько даже цитирует.
Александръ: А с этими записями кто-нибудь из современных историков знаком? Или они так и лежат где-то в архивах Москвы? vl-vl, спасибо за фильм!
vl-vl: Они должны быть в Саратовском архиве.
Шеврон: Александръ пишет: А с этими записями кто-нибудь из современных историков знаком? Или они так и лежат где-то в архивах Москвы? Кому надо, те знакомы. Они есть и в Московском архиве и в Саратовском.
Александръ: Выдержка из книги Е.А.Чапаевой "Мой неизвестный Чапаев" Штаб 4 армии, находившийся в городе Пугачеве (Николаевске), в 350 километрах от действовавших войск, плохо вникал в нужды действующих дивизий. И почти не оказывал им никакой помощи. В 1-й бригаде 50-й дивизии красноармейцы трое суток не получали даже хлеба. Чапаев с комиссаром П.С. Батуриным 4 сентября прибыли в бригаду к Зубареву, разъяснили бойцам причины создавшегося положения и рассказали о принимаемых ими мерах. По приказанию Чапаева для поддержания 1-й бригады 50-й дивизии временно был уменьшен паек двум соседним бригадам 25-й дивизии. Вечером того же дня Василий Иванович и комиссар Батурин выехали на автомобиле в Лбищенск. Поздно вечером туда же вернулась часть обозников, ездивших в степь за сеном. Они сообщили, что на них напали казаки и угнали подводы. Об этом было доложено прибывшим Чапаеву и Батурину. Василий Иванович в срочном порядка потребовал доложить разведсводки и данные авиаразведки в направлении станиц Сломихинская и Казил-Убимская. Начальник штаба Новиков доложил, что ни конной разведкой, ни разведывательными полетами авиаотряда, проводившимися утром и вечером, в течение нескольких дней, противника не обнаружено. А появление сравнительно небольших казачьих отрядов и разъездов уже не было редкостью. Чапаев успокоился, но отдал распоряжение усилить охрану. Новиков, бывший офицер, работавший помощником начальника штаба дивизии, и незадолго до этого возглавивший штаб, был вне подозрений. А доложенные им сведения о противнике не соответствовали действительности: противник большими силами конницы был уже не далеко и нацелился на Лбищенск. Как говорится, враг не дремлет... Именно так и поступили некоторые лица из прибывшего авиаотряда и штаба дивизии. Технические возможности самолетов того времени и отсутствие зенитных средств борьбы с ними позволяли полеты на небольших высотах. Летчики, поднимавшиеся в воздух два раза в день, никак не могли не заметить конницы в несколько тысяч всадников... Тем более камыши пересохшей реки Кушум — не лес, чтобы скрыть такую массу противника. ИТАК, ЛЁТЧИКИ... О них, именно о них и надо сказать особо. То, что они были предателями, стало понятно уже тогда, 4 сентября 1919 года. Но мало кто мог предположить, что ими руководствовало... Думаете, невероятная любовь к отрекшемуся царю Николаю? Или лютая ненависть к большевикам? ОШИБАЕТЕСЬ!!! Все намного прозаичнее — ДЕНЬГИ, ДЕНЬГИ и еще раз ДЕНЬГИ... При том очень большие. 25 тысяч золотом... Да, за голову Чапаева, живую или мертвую, давали именно столько... Летчиков было четверо. Позволю себе назвать фамилии только тех, кто погиб, как и Чапаев, 5 сентября 1919 года. Это — Сладковский и Садовский. А оставшиеся в живых, то есть 2 летчика, разделили полученный барыш и прекрасно устроились в светлом будущем. И все же непонятно устроен человек. Пройдет совсем немного времени, наступят пороховые сороковые годы, и два предателя в гражданскую станут героями Советского Союза в Отечественную... Но и это не все. Они займут ответственные посты в правительстве и всю свою жизнь будут «прикрывать» тему о гражданской войне и особенно о Чапаеве. Наверное, им было стыдно... ...Охрану Лбищенска несла дивизионная школа курсантов в несколько сот человек. В станице размещались все службы. И запасы дивизии. Там же находились и раненые, и больные, и возвращавшиеся из госпиталей. А также обозники, прибывшие из частей за боеприпасами и продовольствием. О Лбищенске того времени в журнале боевых действии одного из полков сохранилась такая запись: «Город Лбищенск — это не город, а простое село. Все постройки так же, как и на хуторах, низенькие, слепленные из глины, побеленные известью, крыши у домов — плоские. На стены положен плетень, насыпана земля, а сверху залита глиной. Дворы обнесены плетнями. Нет ни садиков, ни одного деревца. Мужчин совсем нет. В пустых домах и дворах валяется рухлядь — поломанная мебель, худые кадки, разные ящики, старые сани. От движения частей (военных. — Примеч. авт.) неимоверная пыль, в тридцати шагах ничего не видно. И дышать нечем». Очевидцы лбищенской трагедии, избежавшие гибели, рассказывали, что положение в Лбищенске было тревожным. Некоторые оставшиеся на месте жители враждебно поговаривали о скором приходе казаков. Но кто-то из них с опаской сообщил в штаб о готовившемся в ночь налете. В журнале боевых действий штаба 73 бригады, находившегося в форпосте Мергеневском, 4 сентября сделана следующая запись: «Положение на фронте стойкое. Задача 219 стр. полка — быть готовым к выступлению в связи с неопределенными слухами о готовяп;емся или уже проведенном противником набеге». И действительно, первым в Лбищенск был направлен батальон 219 полка, а за ним и весь полк. После приказания Чапаева об усилении охраны безоружным были выданы со склада винтовки, и они отправились в цепи на окраину Лбищенска. Однако неизвестно чьим распо¬ряжением ночью эта охрана была снята. Оружие изъято, и люди отправлены отдыхать... Перед рассветом противник подошел ко Лбищенску с 3-х сторон. С четвертой (восточной) протекает Урал. Телефонные и телеграфные линии связи с войсками и с Уральском были перерезаны. По всему Лбищенску шла беспорядочная стрельба. На улицах и во дворах защищались группами и в одиночку. В плен не сдавались, знали: будет мучительная смерть; старались пробиться к своим, в центр Лбищенска. Там разгорелся сильный огневой бой. С рассветом действия противника стали еще более организованными. А оборонявшиеся собрать свои разрозненные группы не могли. Защищались там, где пришлось, до последней возможности, до последней надежды... В ход пошла артиллерия. От её огня не было защиты, и через некоторое время сопротивление было сломлено. Остатки разрозненных красных частей стали пробиваться к Уралу. Но пути отхода уже были отрезаны. На берегу казаки поставили пулеметы и беспощадно расстреливали тех, кто пытался доплыть до противоположного берега. Оборонявшиеся на площади курсанты, возглавляемые командирами, бились до последнего. Погибли вместе с ними начальник школы П. Чеков, его сын, заместитель комиссара дивизии И. Крайнюков, зав. политотделом Д. Суворов и многие, многие другие... Василий Иванович Чапаев был ранен четырежды, дважды в руку, один — в голову и в живот. ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ КЛАВДИИ ЧАПАЕВОЙ, ДОЧЕРИ ВАСИЛИЯ ЧАПАЕВА: «...В 1962 году я получила из Венгрии письмо. Мне писали бывшие чапаевцы, которые теперь проживали в Будапеште. Они посмотрели фильм «Чапаев» и возмущались его содержанием; по их рассказу выходило все совсем не так... Из письма: «...Когда Василия Ивановича ранило, комиссар Батурин приказал нам (двум венграм) и еще двум русским из ворот и забора сделать плот и всеми правдами-неправдами суметь переправить Чапаева на другой берег Урала. Мы сделали плот, но уже сами тоже истекали кровью. И на тот берег Василия Ивановича все-таки переправили. Когда гребли, он был жив, стонал... А как к берегу доплыли — его не стало. И чтобы над его телом не издевались, мы закопали его Щ прибрежном песке. Закопали и забросали камышами. Потом сами потеряли сознание от потери крови...» Получив такое письмо, я была очень взволнована. Тут же связалась с правительством города Уральска и попросила дать мне какой-нибудь трактор, чтобы вспахать то место, план которого был прислан в письме. Я надеялась найти хоть какие-нибудь останки и хотела считать их останками отца. Потом думала перевести их в Москву и захоронить. Но в правительстве мне сказали, что Урал изменил русло, и там, где проходил берег — теперь вода. А так, в помощи они не отказали, напротив, предлагали самые различные ее варианты. На место гибели я все же приехала... Поднялась на откос, там, где предположительно вся утренняя трагедия и развернулась. Стояла и думала, как отцу и другим красноармейцам было тяжело и горько в то злополучное раннее утро 5 сентября 1919 года... Я представляла этот бой. А вокруг меня никакого облачка, ни ветерка. Слепящее солнце. Но вдруг за какое-то мгновение откуда ни возьмись налетела огромная черная туча и из неё прямо мне в ноги стали бить молнии. От неожиданности я вскрикнула и упала на колени. Хотите верьте, хотите нет, но молнии прекратились лишь тогда, когда я подумала, что это отец дал мне знак и таким образом приветствует... Туча мгновенно растворилась, и снова — ни ветерка, ни облачка. Слепящее солнце...»
vl-vl: Да, уж! Все виноваты! И летчики, и казаки, за то, что пришли незамеченными, ...
Александръ: Нужно было принять должные меры по охране города. Тогда обвинять непришлось бы никого.
vl-vl: Александръ пишет: Нужно было принять должные меры по охране города. Тогда обвинять непришлось бы никого. Значит, вовсе не стратег был Василий Иваныч, а только тактик.
Шеврон: Александръ пишет: Нужно было принять должные меры по охране города. Тогда обвинять непришлось бы никого. Так вроде бы все красные и так пишут, что дополнительные заставы выставлены были, но не помогло это. А какие еще меры? Основная группировка далеко, резервов нет, кругом враждебное население и голая степь. Не надо было слишком далеко штабу и тылам отрываться от основных сил Кутякова. Лбищенская операция - это большой успех уральцев, но локальный. Воспользоваться ее плодами они так и не смогли...
Александръ: Шеврон пишет: А какие еще меры? Нужно быть каждую минуту начеку... Хотя сейчас легко об этом говорить. И штаб Чапаева расположился в Лбищенске совсем как у себя дома. И в баню сходили и легли спать без верхней походной одежды. Многое неизвестно. Складывается такое ощущение, что мало позаботились тогда о своей безопасности.
vl-vl: Действительно, успокоился В.И. Наступление плохо-бедно идет. Сам в Лбищенске, как дома. Окружил себя многочисленными штабными работниками. Перестал контролировать ситуацию. Пример тому-отсутствие хлеба на передовой. Думаю, что желание нанесения удара казаками возникло не спонтанно, а в совокупности сведений о красных, в анализе их поведения.
Шеврон: Да не было никаких четких сведений о красных. Вообще разведка у казаков была поставлена не лучшим образом. Как пишет Русаков, была сформирована ударная группировка Сладкова для проникновения в тылы красных, наведения там паники, уничтожения обозов, тыловых команд и т.д. Короче, цель - отвлечь Сахарновскую группировку красных от дальнейшего наступления. Первоначально задача удара по Лбищенску не ставилась. А потом было случайное и удачное стечение обстоятельств... Другие же авторы мемуаров прямо утверждают, что Лбищенск и штаба чепаева был основной и изначальной целью операции. Тут вопрос спорный, кто из них прав. И еще до сих пор непонятно, кто был разработчиком операции. Я думаю, что операция прошла успешно благодаря личным выдающимся качествам Т.И.Сладкова. Кто бы ее не разработал, провел ее именно Сладков и провел блестяще! Одно дело операцию разработать, а другое - ее осуществить.
гуран: Шеврон пишет: Вообще разведка у казаков была поставлена не лучшим образом. интересно почему нельзя было наладить работу разведки? казаки были у себя дома. Все каз. население оставшееся в занятых красными поселках - сплошь агенты. Красные действовали скученно, не рассредотачиваясь. Все войска красных, техника - не размазывались по широкому фронту и сосредотачивались по наиболее крупным нас. пунктам. Стало быть агентуре подсчитать силы и выявить движения красных было очень просто. Добавим сюда степную местность не позволяющую маскироваться крупным соединениям при маневрировании да значительное расстояние между нас. пунктами (среднее течение р. Урал), которая обуславливало разрыв между порядками казаков и красных на 10-20 км. и более. Получаем идеальные условия для оборонительной борьбы на своей территории
полная версия страницы