Форум » История Яицкого казачьего войска » Курилин М.К "Материалы к истории Уральского Казачьего Войска, еще нигде не напечатанные" » Ответить
Курилин М.К "Материалы к истории Уральского Казачьего Войска, еще нигде не напечатанные"
Шелудяк: Друзья, начинаю выкладывать здесь труд Меркурия Кузьмича Курилина "Материалы к истории Уральского Казачьего Войска, еще нигде не напечатанные". Эта работа публиковалась в УВВ с 1869 по 1870 год, но так и осталась не оконченной. Мы старались сохранить текст первоисточника, минимально адаптируя к современному языку. Хочу поблагодарить коллег из Инициативной группы потомков Уральских казаков, за проделанную работу: Наталью Строгонову, Дениса Алехина. Храни Господь! Итак. Начну с некролога Меркурия Кузьмича. Некролог Курилина Меркурия Кузьмича 7февраля 1890 года. В среду, 7 Февраля, в 9 час. Вечера, после продолжительной болезни скончался отставной генерал-майор М. К. Курилин на 66 году своей жизни (родился 24 Ноября 1824 года). Личность М. К. для всех уральцев, интересовавшихся течением местной общественно-экономической жизни за последние 20- 30 лет, достаточно хорошо известна, чтобы надо было в этом кратком сообщении о смерти покойного объяснять, кем был М. К. при своей жизни, что он сделал хорошего в течении своей продолжительной служебной деятельности сначала в качестве секретаря, затем советника бывшей войсковой канцелярии, смотрителя войскового училища, впоследствии советника и председателя Войскового Хозяйственного Правления. Интересы науки, интересы общественного развития русского народа вообще и в частности уральского казачества, защита прав интересов своих земляков- вот что составляло цель жизни этого замечательного во многих отношениях человека. Таким он прожил всю свою жизнь, таким-же остался до последней минуты своей жизни, чему доказательством может служить оставленное им духовное завещение, по которому все движимое и недвижимое имущество свое покойный завещал в пользу войсковых народных школ г. Уральска в сознании потребности, как он высказался, отдать войску Уральскому последний долг службы своей. Насколько сильны были у М. К. умственные интересы, можно видеть из того, что уже незадолго до смерти он, истощенный до крайности продолжительной болезнью, с обычной аккуратностью просматривал периодические издания (Русские Вед., Рус. Мысль, В. Евр.) и с увлечением перечитывал новое издание особенно любимого им писателя, Салтыкова, делая по своей укоренившейся привычки мелким почерком замечания на полях книги. Последние годы жизни, после смерти Н. Ф. Савичева, у Мерк. Кузьмича не осталось ни одного из прежних товарищей, что очевидно удручало его. В одном письме его к В. П. Б. (26 Апр. 1886 г.), сообщая о смерти Н. Ф., он между прочим писал: «я остался один, один единственный из своих здесь запутался в проживательстве».. Действительно М. К. почти исключительно жил за эти годы в мире книг и хотя, по его уверению, не скучал, так как уже привык к такому образу жизни, тем не менее текущая литература с отражающимся в ней современным направлением общественной жизни не только не заменяла ему друзей, но еще более отравляла последние годы жизни покойного, сделав его крайне раздражительным пессимистом. Покойный завещал похоронить его рядом с И. И. Железновым- его товарищем и сослуживцем,- что и выполнено. Обставленные довольно торжественно похороны, совершенные 9 февраля, на смотря на ранние часы, в которые они были назначены, привлекли многолюдную публику, состоявшую, как из местной администрации и офицерства, так и из почитателей покойного, его бывших знакомых, а также простых казаков, знавших покойного. На гроб были возложены венки: «От Войскового Хозяйственного Правления», «От офицеров Уральск. Каз. Войска», « Дорогому наставнику от признательных учеников войскового училища», «Истинному интелллигенту от уральской интеллигентной молодежи». Кроме того были венки от мужской гимназии, от народных учителей, от народных учительниц и некоторрых близких ему лиц. После отпевания в церкви и на могиле священ. Фроловым было сказано несколько слов о покойнике, как общественном деятеле, при чем о кончине М. К. Курилина оратор выразился: «закатилось солнце казачье; нестало Меркурия!» Действительно уральское войско потеряло в покойном крупную общественную силу, равная которой едва ли скоро появится, и сила эта, благодаря слишком большой скромности покойного, к сожалению проявилась разве только на одну десятую всей своей мощи, о чем более подробно, я надеюсь побеседовать в другой раз.
Ответов - 60, стр:
1 2 3 All
Шелудяк: Курилин М.К. Материалы к истории Уральского Казачьего Войска, еще нигде не напечатанные. УВВ 1869 №20 стр. 4,5,6,7. Помещая здесь материалы к истории уральского войска, считаем святым долгом сказать, что большая часть их добыта трудами незабвенной памяти писателя нашего Иосафа Игнатьевича Железнова. Будем снабжать материалы, по возможностями, объяснениями. Взоры Петра Великого, при реформах России, обратились на казачество особенно с возмущения Булавина и измены Мазепы. Без всякого сомнения казачество не ушло бы от его взора и без того, но это было тут толчком. Пока не можем еще ничего сказать, что было причиной к тому, что Петр Великий стал посылать в Уральское Войско чиновников для розыску. Видимо только, что кажется, преимущественно это взволновало Уральское войско, а не передача его из ведения государственной иностранной коллегии в военную, как говорят об этом все писавшие об Уральском войске. Это волнение вызвало посылку на Урал полковника Захарова с войском, для разбора дела на месте (для розыску), для наказания виновных и для переписи. Сообщая здесь документы и сведения, относящиеся к истории уральского казачьего войска, не откажем себе и в сообщении статей по этой части. Начнем со времени переписи полковника Захарова, так как из нее видно, какие элементы входили в состав Уральского казачьего войска. «В прошлом 722 году в указе Его Императорского Величества из Государственной Военной Коллегии написано: «по Указу Его Императорского Величества, из Канцелярии Правительствующего Сената велено полковнику и лейб-гвардии капитану Захарову с товарищи на Яике старых и пришлых казаков и их детей, в службу годных и малолетних переписать по именам; кто откуда пришел и с которого году, также у них казаков, батраков и работников потому же всех переписать же и кто в котором году откуда к ним пришел и прежде всего чьи они были и хотя у них казаков какие беглые солдаты и прочих чинов и крестьяне чьи явятся и им велено у них служить по-прежнему до указу в тех же местах, кто где жил, и учиняя ту перепись, прислать в Канцелярию Правительствующего Сената и в Государственную Военную Коллегию». А в инструкции из Государственной Военной Коллегии в 11 пункте написано: «Всех Яицких казаков переписать налицо по именам, також и об отлучных справиться и обо всех казаках и о прочих всяких пришлых людях у атамана и у старшин, взять за их руками подлинную ведомость всем списки и от каждого человека сказки, кто откуда родом и сколь давно на Яике живут они или их отцы и деды и из за кого пришли и в котором году именно, а чтобы каждый о том сказал сущую правду, того ради, напредь публиковать указом, ежели кто скажет не правду, також и атаман и старшины кого утаят и не так напишут. Как истина есть, и за то казнены будут смертью, а кто в том на них донесет и их неправду уличат и те взысканы будут Его Императорского Величества превысокой милостью». «И по оному Его Императорского Величества указу на Яике публиковано и в удобных местах листы выставлены, дабы Яицкие казаки у переписи в сказках своих писали против указу сущую правду без утайки и у атамана Григория Меркульева, за его рукой, взяты именные списки и по тем спискам полковник и лейб-гвардии капитан Захаров с товарищи яицких казаков в службу годных и отставных и малолетних казачьих детей и пришлых, которые живут своими дворами, также у казаков в работе, пересматривали и переписывали у каждого человека, кто откуда родиной и сколь давно на Яике живут они или их отцы и деды и из за кого пришли и в котором году, сказки за руками взяты, и кто что сказал и которые казаки по смотру в службу годны, также которые за старостью и за увечьем в службу негодны и малолетки, казачьи дети и пришлые писаны в сих книгах. Именно: «Войсковой атаман, Григорий, Меркульев сын, Меркульев, у него сын Илья, девяти лет, по сказке его от роду ему, Григорию, пятьдесят семь лет. Дед его родиною Сеевского уезду дворцовой Кашаринской волости крестьянин и оный дед его в прошлых годах был переведен в Самару, а отец его родился в Самаре и служил в конных стрельцах, а с Самары пришел на Яик во сто семьдесят первом (1663 г.), а он Григорий родился на Яике и служил в казаках сорок лет»(*) *- Из арх. Воен. Коллегии, казач.пов. кн. №22, лист 1 и 2. Книга эта озаглавлена как «книга, переписная переписи господина полковника и лейб-гвардии капитана Захарова с товарищи Яицким казакам 1723 и 1724 годов». Это есть справка военной коллегии о службе войскового атамана Григория Меркульева по его прошению против доноса на него от сторонников старшины Логинова (об этом сообщим в своем месте). Из нее видно, что свидетельство Левшина о предании, переданном войсковым атаманом Ильей Меркульевым (сын Григорьев), относительно происхождения Уральских казаков несостоятельно. Левшин говорит, в Историческом и статическом обозрении уральских казаков, что отец войскового атамана Ильи Меркульева, Григорий, жил сто лет, умер в 1741 году (это справедливо) и слышал в молодости от столетней же бабки своей и т.д. Григорий Меркульев, по его собственным словам, был в 1722 году пятидесяти семи лет, а умер, значит, 76 лет. Теперь будем сообщать показания казаков из переписи полковника Захарова, разумеется, особенно значительные по предзаданной нами цели. «1723 год, сентябрь в 30 день, по указу Его Императорского Величества, на Яик, в розыскной канцелярии, пред господами полковником и лейб-гвардии капитаном Захаровым с товарищи, второй сотни казак Савелий Мартынов сын Ризвов, по евангельской заповеди господней, еже ей ей, вправду сказал: от роду мне двадцать восемь лет, а родился я на Яике, а дед и отец мой роду немецкого,- жили в городе Касимове, были выезжие книзья (*) и дед мой в том городе умер, а отец мой из того города пришел на Яик в 144 году (1636 г.) и умер отец мой на Яике, а в казачью службу приверстан и служил с другими казаками при атамане Федоре Семенникове в 1711 году; детей у меня сын Михайло двух лет, батраков и работников у себя не имею,- а ежели я Савелий сказал неправду и после обо мне кто донесет, и за то мне учинить смертную казнь. К сей сказке вместо Савелия Резвова по его велению казак Василий Марков руку приложил». *- В другом кратком списке сказано, «дед и его родиною немцы и жили в городе Касимове, а слыли выезжие князья (книга №22 на обороте 21 листа). «1723 г. сентября в 30-й день, по указу Его Императорского Величества, на Яик, в Розыскной канцелярии, перед господами полковником и лейб-гвардии капитаном Захаровым с товарищи, четвертой сотни казак Матвей Максимов сын Томачков, по евангельской заповеди господней, еже ей ей, вправду сказал: от роду мне сорок три года, дед мой и отец и я родиною были города Кирсановскою, что был тот городок вверху по реке Яику, казаки же, и иной дед мой и отец в том городке убиты от башкирцев, а я из того городка привезен на Яик в малых детях, в прошлом во 190 г. (1682 г.), а в казаки приверстан я при атамане Федоре Семенникове в прошлом 703 году. Детей у меня: Иван семи лет, Гаврило двух лет, а батраков и работников у меня нет; а ежели я Матвей Томачков сказал неправду, а после обо мне кто донесет, и за тоб мне учинить смертную казнь. К сей сказке вместо Матвея Михайлова, Томачкова, по его велению, казак Василий Марков руку приложил». Это показание весьма важно в отношении первоначального поселения казаков на Урале. Того же 11 октября, в той же розыскной канцелярии, той же 12 сотне казак Иван Иванов сын Чарков, сказал: от роду мне 28 лет, а дед мой и отец и я родились на Яике и померли на Яике же, а я в казачью службу приверстан служить с другими казаками, тому восемь лет, при атамане Григории Меркульеве, детей и работников у меня нет, (неграмотный). 10-го числа того же месяца, той же сотни казак Степан Федоров сын Чеботарев сказал: «от роду мне 25 лет; дед мой и отец и я родиною старинные Яицкого городка казаки и умре на Яике, а я в казачью службу приверстан служить с другими казаками при атамане Иване Щербакове- тому назад три года; детей и работников ни батраков у меня нет» (неграмотный). Известного города казаки назывались городовыми казаками. Они служили на жалование правительства, получали бесплатно дворы и пахотную землю (где она была,- тогда назывались и пахотными казаками) и не платили ничего правительству. Таких городовых казаков в тогдашнем Яицком войске не было. В XVII веке, во время бунта Разина Яицким городком назывался Гурьев-городок, который и был взят Разиным. Вероятно и дед и и отец Чеботарева- из Гурьева-городка (до 2-й половины XVII века он был в непосредственном ведении Астраханском и занят был тогда стрельцами и городовыми казаками). Впоследствии времени, когда стали образовываться форпосты и крепости в Яицком войске, именно с половины прошлого столетия, когда стал не один город Уральск, но явились крепости Калмыковская, Кулагинская и т.д., образоваласт по Яику линия, прежде разъезжавшая между Гурьевом и Уральском, тысячная команда казаков, поселилась в этих крепостях и форпостах, явилось и в Уральском войске название городовых (градских, грацких) казаков, в отличии от линейных. Того же числа 26 сотни, казак Козма Осипов сын, Донской сказал: «от роду мне 40 лет, родился на Дону в Черкасском городе, а дед и отец мой старинные уроженцы в том городке (донские казаки) и дед и отец мой умерли в том же городке, а я из того городка пришел на Яик в прошлом 1703 году, а в казачью службу приверстан а служить с другими казаками при атаманстве Варфоломея Сергеева того ж 1703 года; детей, батраков и работников у меня нет» (неграмотный). 11 числа того же октября месяца 12-й сотни казак Яков Артемьев сын Осаднов сказал: «от роду мне 50 лет, родился я на Яике, и дед и отец мой родиною москвичи, были стрельцы и дед на Москве умер, а отец мой из Москвы пришел на Яик, в прошлом 161 (1653) году и умер на Яике, а в казачью службу приверстан я служить с другими казаками тому 30 лет, при атамане Иване Белоусове, у меня сын Степан 4 лет, а батраков и работников у меня нет» (неграмотный). В 1648 году было в Москве известное сильное возмущение; в главе были стрельцы. Умерщвлены были судья Плещеев с дьяком и Траханиотов. Народ требовал выдачи и Бориса Ивановича Морозова, воспитателя и любимца царя Алексея Михайловича, но его не выдали, а скрыли в Кириловом Белозерском монастыре, откуда возвратился он уже тогда, когда все в Москве усмирилось, и вступил в прежнюю силу в управление при молодом царе. Последовали розыски и казни, а с ними и бегство виновных, как можно далее от столицы, без сомнения и Осаднов из числа их. Того же числа, той же сотни казак Григорий Яковлев сын Карманов сказал: «от роду мне 58 лет, дед и отец мой родиной города Курмыша, священники Живоначальной Троицы, и дед мой в том городе умер, а отец мой из того города пришел в город Гороховец и из того города отец мой и я пришли на Яик в прошлом во 192 (1684) году и умер отец мой на Яике, а я в казачью службу приверстан служить с другими казаками при атаманстве Ивана Белоусова тому 35 лет, детей у меня Федор 12 лет, батраков и работников у себя не имею» (неграмотный). На этом мы пока остановимся, в отношении переписи полковника Захарова, к трудам которого, по всей вероятности, еще не раз придется нам обратиться. Сообщенные выше показания казаков, как этногорафические характеристики до петровского времени, в связи с показаниями полковнику Захарову других целого множества казаков, может быть послужат нам к некоторому разъяснению такого рода событий, которые имели роковое влияние на существование прежнего уральского войска, - именно чрез сличение показаний казаков о времени их приверстания и при каких именно атаманах. Мы увидим это вслед за сим. После Петра Великого народные источники к сложению уральского войска увеличились от калмык, персиян (казылбаш) вышедших их киргизского илека от киргизов (в редких случаях).
Шелудяк: УВВ 1869 №21 стр. 4,5,6,7 1723 года октября в 10 день, по указу Его Императорского Величества, на Яик в Розыскной канцелярии, пред господами полковником и лейб-гвардии капитаном Захаровым с товариши, первой надесять сотни казак Никита Сидоров сыне, Дурманов, по Евангельской заповеди Господней, еже ей ей, вправду сказал; от роду мне тридцать пять лет. Родился я на Яике, а дед и отец мой родиною самарского уезда дворцового села Рожественского крестьяне, дед и отец мой из того села пришли на Яик в прошлом 1675 году и дед мой на Яике умер, и отец мой на Яике и ныне а казаках, а я приверстан в казачью службу с другими казаками служить при атамане Федоре Семенникове, тому назад восемнадцать лет. Детей у меня: Петр десяти лет, Василий трех лет и после поданного списку (*) умер Федосей полугоду, а батраков у меня и работников нет, а ежели я, Никита, сказал неправду, а после обо мне кто донесет и за то мне учинить смертную казнь. К сей сказке, вместо казака Никиты Сидорова сына Дурманова, по его велению, казак Василий Матвеев руку приложил. *- Перед розыском был сообщен полковнику Захарову список казаков, от войсковой станичной избы. 1723 года октября в 10 день, по указу Его Императорского Величества, на Яик в Розыскной канцелярии, пред господами полковником и лейб-гвардии капитаном Захаровым с товарищи, первой надесять сотни казак Иван Матвеев сын, Миронов, по Евангельской заповеди Господней, еже ей ей, вправду сказал; от роду мне тридцать пять лет, а дед мой родиною Алатырского уезда, Барыгинской слободки станишные казаки,- преведен в Симбирский уезд в Суринскую слободу, а отец мой в той слободе родился, а дед мой в той же слободе умер, а отец мой из этой слободы пришел на Яик в прошлом в 1661 году, а я родился на Яике и в казачью службу приверстан служить с другими казаками при атаманстве Федора Семенникова тому двадцать лет. Дети у меня: Михайло четырнадцати, Иван десяти, Андрей году, а работников и батраков у меня нет, а если я Иван сказал неправду и обо мне кто докажет и за то мне учинить смертную казнь (грамотный, ибо расписался сам за себя). 1723 года октября в 10 день, по указу Его Императорского Величества, на Яик в Розыскной канцелярии, пред господами полковником и лейб-гвардии капитаном Захаровым с товарищи, первой надесять сотни казак Андрей Васильев, сын Евстивеев, по Евангельской заповеди Господней, еже ей ей, вправду сказал; от роду мне тридцать девять лет, родился я на Яике, а дед и отец мой родиною Алатырского уезда боярина Федора Федоровича Плещеева, вотчины его села Порошлина городища крепостные его крестьяне и дед и отец мой на Яик пришли в прошлом во 161 г. (1653 г8.) и дед и отец мой на Яике умре, а я в казачью службу приверстан с другими казаками служить при атамане Федоре Семенникове тому двадцать пять ; детей у меня: Максим шестнадцать лет, Степан четырнадцати лет, Михайло десяти лет, а батраков и работников у меня нет, а если я, Андрей, сказал неправду, а после обо мне кто донесет и за то мне учинить смертную казнь (неграмотный). 1723 года октября в 10 день, по указу Его Императорского Величества, на Яик в Розыскной канцелярии, пред господами полковником и лейб-гвардии капитаном Захаровым с товарищи, первой надесять сотни казак Данила Тимофеев Мясник, по Евангельской заповеди Господней, еже ей ей, вправду сказал; от роду мне шестьдесят лет, дед и отец мой и я родиною города Симбирска посадские люди, и дед и отец мой померли в том городе, а я из того города пришел на Яик в прошлом 1686 г., а в казачью службу приверстан служить с другими казаками тому тридцать пять лет при атамане Осипе Белоусове, у меня дети:Калина, Григорий служат в казаках, у меня же Афонасий, Нестер, а ежели ли же я, Данила, сказал неправду, а после обо мне кто донесет и за то мне учинить смертную казнь (безграмотный). 1723 года октября в 10 день, по указу Его Императорского Величества, на Яик в Розыскной канцелярии, пред господами полковником и лейб-гвардии капитаном Захаровым с товарищи, первой надесять сотни казак Андрей Никифоров, сын Куря, по Евангельской заповеди Господней, еже ей ей, вправду сказал; от роду мне тридцать пять лет, дед мой и отец и я родиною Казалинского уезду, помещика Никиты Данилова сына Семичева, деревни Читаки старинные крестьяне, и дед мой умер в той деревне, а отец мой и я из той деревни пришли на Яик, а в казачью службу приверстан служить с другими казаками пому восемнадцать лет, при атамане Федоре Семенникове. Детей у меня: Иван шести, Григорий двух лет, батраков и работников у меня нет, , а ежели ли же я, Андрей, сказал неправду, а после обо мне кто донесет и за то мне учинить смертную казнь (неграмотный). 1723 года октября в 10 день, по указу Его Императорского Величества, на Яик в Розыскной канцелярии, пред господами полковником и лейб-гвардии капитаном Захаровым с товарищи, первой надесять сотни казак Григорий Ефимов сын Ливкин, по Евангельской заповеди Господней, еже ей ей, вправду сказал; от роду мне сорок лет, дед мой родиною Симбирского уезда пригорода Большого Карсуну казаки и дед мой умер в том пригороде, а отей мой из отго пригорода сошел на Алаторский уезд и жил за барином за князь- Иваном Борисовичем Троекуровым в селе Никитине в крестьянах и отец мой умер в том селе, а я родился в том же селе Никитине; из того села пришел на Яик в прошлом году (1697 г.), а в казачью службу приверстан служить с другими казаками тому восемнадцать лет; у меня сын Борис двух лет; батраков и работников у меня нет; а ежели ли же я, Григорий, сказал неправду, а после обо мне кто донесет и за то мне учинить смертную казнь (неграмотный). 1723 года октября в 10 день, по указу Его Императорского Величества, на Яик в Розыскной канцелярии, пред господами полковником и лейб-гвардии капитаном Захаровым с товарищи, первой надесять сотни казак Василий Степанов, сын Ливкин, по Евангельской заповеди Господней, еже ей ей, вправду сказал; от роду мне двадцать три года, родился на Яике, дед мой и отец родиною города Алатора казаки и дед мой и отец из того города пришли на Яик в прошлом 1663 году и померли на Яике, а в казачью службу приверстан служить с другими казаками тому шесть лет, при атамане Григории Меркульеве; детей у меня нет; у меня работник Иван Карпов; а ежели ли же я, Василий, сказал неправду, а после обо мне кто донесет и за то мне учинить смертную казнь (неграмотный). 1723 года октября в 10 день, по указу Его Императорского Величества, на Яик в Розыскной канцелярии, пред господами полковником и лейб-гвардии капитаном Захаровым с товарищи, первой надесять сотни казак Иван Федоров, сын Неводовсков, по Евангельской заповеди Господней, еже ей ей, вправду сказал; от роду мне двадцать пять лет; родился на Яике, а дед и отец мой родиною Алаторского уезда дворцового села Кандараки служивые казаки, и дед мой умер в том селе, а отец мой из того села прошел на Яик в прошлом 1673 году, умер на Яике, а в казачью службу я приверстан служить с другими казаками тому семь лет, при атамане Григории Меркульеве; детей и работников у меня нет; а ежели ли же я, Иван, сказал неправду, а после обо мне кто донесет и за то мне учинить смертную казнь (неграмотный). 1723 года октября в 10 день, по указу Его Императорского Величества, на Яик в Розыскной канцелярии, пред господами полковником и лейб-гвардии капитаном Захаровым с товарищи, первой надесять сотни казак Борис Иванов, сын Пензенцов, по Евангельской заповеди Господней, еже ей ей, вправду сказал: от роду мне двадцать лет, дед мой и отец и я родиною города Пензы конные казаки и дед в том (ниже) году умер, а отец и я из того города пришли на Яик в прошлом 1709 году и отец мой умер на Яике, а я в казачью службу приверстан служить с другими казаками тому пять лет, при атамане Никите Бородине; детей и работников у меня нет, а ежели ли же я, Борис, сказал неправду, а после обо мне кто донесет и за то мне учинить смертную казнь (неграмотный). Того же числа, в той же розыскной канцелярии, первой надесять сотни казак Дмитрий Васильев, сын Естифеев сказал: от роду мне пятьдесят лет, дед и отец мой родиною Уфимского уезду башкиры и завоеваны яицкими казаками в прошлом 1679 году и на той войне дед и отец мои побиты, а я взят в малых летах и крещен на Яике, а в казачью службу приверстан служить с другими казаками тому тридцать пять лет, при атамане Якове Васильеве, у меня сын Иван служит в казаках; батраков и работников у меня нет (неграмотный). Того же числа, в той же розыскной канцелярии, первой надесять сотни, казак Иван Дмитриев сын Хохлов, сказал: от роду мне тридцать восемь лет; родился я на Яике, а дед и отей мои родиною Казанского уезда вотчины казанского архиерея, села Киреевского старинные того села крестьяне и дед в том селе умер, а отец мой из того же села пришел на Яик в прошлом 1693 году и на Яике умер, а в казачью службу приверстан с другими казаками служить тому восемнадцать лет, при атамане Федоре Семенникове, у меня сын Иван восьми лет, а работников у себя не имею (неграмотный). Того же числа, в той же розыскной канцелярии, первой надесять сотни, казак Степан Васильев, сын Пьянов, сказал: от роду мне тридцать пять лет; родился на Яике, а дед и отец мой родиною из Нижнего Ново-Города посадские люди и дед мой в том городе умер, а отец мой из того города пришел на Яик в прошлом 1673 году и ныне на Яике в отставных казаках, а я в казачью службу приверстан служить с другими казаками тому восемнадцать лет, при атамане Федоре Семенникове, у меня сын Алексей четырех лет, батраков и работников у меня нет (неграмотный). Того же числа, в той же розыскной канцелярии, той же сотни, казак Яков Никитин сын Косухин сказал: от роду мне тридцать пять лет, дед и отец мой и я родиною города Самары, конные стрельцы, а дед и отец мои в том городе умерли, а я из того города пришел на Яик в прошлом 701 году, а в казачью службу приверстан служить с другими казаками при атамане Федоре Семенникове тому восемнадцать лет, детей у меня: Дмитрий девяти, Павел пяти лет и работников у себя не имею (неграмотный). 1723 годы октября в 16-й день, в той же розыскной канцелярии, той же сотни, казак Фирс Иванов сын Толмачев, сказал: от роду мне сорок лет, дед и отец мои мордва Казанского уезда, деревни Красной речки, и дед мой в той деревне умер, а отец мой из той деревни пришел на Самару и крестился на Самаре и был толмачем чувашским и умер, а я родился на Самаре, из того города пришел на Яик в прошлом в 706 году, а в казачью службу приверстан я при атамане Федоре Семенникове того же году; детей у меня: Иван четырнадцати, Петр четырех лет, Гаврило по году; батраков и работников у меня нет (неграмотный). 1723 годы октября в 26-й день, в той же розыскной канцелярии, той же сотни, казак Илья Иванов, сын Сежин, сказал: от роду мне двадцать четыре года; родился я на Яике, а дед и отец мои родиною москвичи, Казенной слободы посадские люди, и дед мой умер в той слободе, а отец мой с Москвы, из той слободы пришел на Яик в прошлом 1680 году и ныне в казаках, а я в казачью службу приверстан служить с другими казаками тому пять лет, при атамане Федоре Арапове, детей и работников у меня нет (неграмотный). 1723 года октября в 11-й день, в той же розыскной канцелярии, второй надесять сотни, казак Борис Алексеев сын Калдырев, сказал: от роду мне тридцать пять лет; родился я на Яике, а дед и отец мои родиною были волошане, дед мой в волохах и умер, а отец мой пришел на Яик в прошлом в 1663 году и умер на Яике, а в казачью службу приверстан я служить с другими казаками тому восемнадцать лет, при атамане Федоре Семенникове; детей у меня Михайло десяти, Данило шести, Петр трех лет, батраков у меня нет (неграмотный). Того же числа, в той же розыскной канцелярии, той же сотни казак Денис Матвеев, сын Воронежец, сказал: от роду мне сорок шесть лет, а дед и отец мой из города Воронежа Пушкари, дед и отец мой в том городе умре, а я из того города пришел на Яик в прошлом в 701 году, а в казачью службу приверстан с другими казаками тому девятнадцать лет, при атамане Семенникове, детей у меня: Яков пятнадцати, Дмитрий пяти и Алексей двух лет; у меня работников Федор Исаев, Иван Никитин, Григорий Иванов (грамотный). Того же числа, в той же розыскной канцелярии, той же сотни казак Григорий Кузьмин, сын Шелепугин сказал: от роду мне пятьдесят лет, дед и отец мой и я родиною башкирцы Уфимского уезда, деревни Шпилин, дед и отец мои в той деревне умре, а я завоеван по Яику реке яицкими казаками и крещен на Яике в прошлом 1680 году, а в казачью службу приверстан с другими казаками тому двенадцать лет, при атамане Осипе Белоусове, у меня сын Иван семнадцати лет, а батраков и работников у меня нет (неграмотный). Того же числа, в той же розыскной канцелярии, той же сотни казак Петр Андреев, сын Привалов, сказал: от роду мне двадцать восемь лет, родился я на Яике, а дед и отец мой родиною города Самары служивые казаки, и дед мой в том городе умер, а отец мой пришел на Яик в прошлом 1683 году и ныне на Яике в отставных казаках, а я в казачью службу приверстан служить с другими казаками тому одиннадцать лет, при атамане Федоре Семенникове, детей и работников и батраков у меня нет (грамотный). Того же числа, в той же розыскной канцелярии, той же сотни казак Иван Семенов, сын Цыганов сказал: от роду мне тридцать три года, родился я на Яике, а дед и отец мой родиною города Самары конные стрельцы, и дед мой в том городе умер, а отец мой из того городу пришел на Яик в прошлом 1653 году и на Яике умер, а я в казачью службу приверстан служить с другими казаками тому восемнадцать лет, при атамане Федоре Семенникове, детей и работников у меня нет (неграмотный). Того же числа, в той же розыскной канцелярии, той же сотни казак Федор Фомин, сын Неводовсков сказал: от роду мне тридцать пять лет, родился я на Яике, а дед и отец мой родиною Симбирского уезда, дворцовой слободы Кандараки пахатные казаки, и дед мой в той слободе умер, а отец мой из той слободы пришел на Яик в прошлом 1643 году и на Яике умер, а я в казачью службу приверстан с другими казаками служить, тому восемнадцать лет, при атамане Ворфоломее Сергееве; у меня сын Игнатий двух лет, а работников у себя не имею (неграмотный).
Шелудяк: УВВ 1869 №22 стр. 3, 4, 5 1723 года октября в 11 день, в Розыскной канцелярии нижеследующие казаки показали о своем происхождении: 12-й сотни казак Семен Марков Челдыбак; от роду 37 лет, родился на Яике, дед и отец родиною волохи, дед в той волохской земле умер, а отец был завоеван ногайскими татарами, пришел от них на Яик, в 1657 г. и умер на Яике, приверстан я в службу, при атаманстве Федора Семенникова, тому 18 лет, детей три сына, батраков и работников нет (неграмотный). 13-й сотни казак Иван Иванов Емуранов: от роду 19 лет, отец и я родились на Яике, а дед родиною нагайских татар, завоеван яицкими казаками в 1643 г. и крещен на Яике, где умерли дед и отец, а в казачью службу приверстан тому два года, при атамане Иване Щербакове, у меня брат Антип 12 лет, детей и работников нет (неграмотный). Той же сотни казак Степан Мартемьянов Лютунин, от роду 25 лет, дед и отец родиною были шведы выборNовского (выборгского) уезда, деревни Каргукула (нынешний город Каргополь Олонецкой губернии), и я из той деревни завоеван яицкими казаками и привезен на Яик, крестился в прошлом 1706 г., а в казачью службу приверстан тому третий год, при атамане Иване Щербакове; детей и работников нет (неграмотный). В 1706 году в Шведской войне было 500 казаков из Яицкого войска, котороые посланы были туда с Яику в 1704 году. Таких завоеванных шведов, оказывается, вывезли казаки из Финляндии немало. Без сомнения это не шведы, а Фины. Октября 24 дня, 14 сотни, казаки Степан Карпов Горбушин: от роду 20 лет, родился на Яике; дед и отец были польской породы и жили в городе Мингилеве (Могилеве?), где дед и умер, отец пришел на Яик в 1673 г. и ныне на Яике в казаках, а я в казачью службу приверстан при атамане Иване Щербакове, тому два года; детей работников и батраков нет (неграмотный). Если положим, что отец Горбушина пришел на Яик в 1672 году, 20 лет, то в 1723 году ему было уже 70 лет, а он еще служил в казаках. Этот и другие еще более резкие примеры, которые увидим ниже, показывают, что казаки служили до сокрушения сил, потому что отставка хотя тогда и существовала, но так как общественное и частное хозяйство было в самом зачаточном состоянии, а подмога давалась от войска, то и не торопились казаки выходить в отставку. Той же сотни казак Никифор Найденов: от роду 32 года, дед и отец родиною были можайской орды, дед умер в орде, а отец пришел на Яик и крестился в 1643 году и здесь умер; я родился на Яике же, а в казачью службу приверстан, при атамане Федоре Семенникове, тому 18 лет (значит 14 лет от роду), детей у меня три сына; батраков и работников нет (неграмотный). Не можем ничего сказать, что это была за можайская орда, к которой принадлежал дед Найденова, и такого имени, кроме города Можайска (Москов. Губ.) не знаем ни в каом приложении. Той же сотни казак Андрей Прокофьев Гребенсков: от роду 24 года, родился на Яике; дед и отец родиною города Гребенска гребенские казаки; дед в том городе умер, а отец пришел на Яик в 1683 году и на Яике умер, а я приверстан служить при атамане Федоре Арапове, тому 4 года; детей и батраков и работников нет (неграмотный). Октября 26 дня, 15 сотни казак Владимир Иванов Мещеряков: от роду 40 лет; родился на Яике; дед и отец родиною города Симбирска записнные Императорского Величества неводчики,- пришли из Симбирска на Яик в прошлом в 1687 году и умерли на Яике, а приверстан служить тому 20 лет, при атамане Осипе Белоусове; детей, батраков и работников нет (неграмотный). Тут небольшой анахронизм. Мещеряков, вместо «государевы неводчики» назвал деда и отца «Императорскими неводчиками». По всей вероятности, при Петре Великом государевых неводчиков на Волге скоро не стало вовсе. Ноября 1 дня, 20 сотни казак Михайло Григорьев Григорьев: от роду мне 23 года, родился и крестился на Яике; дед и отец родиною калмыцкия породы, завоеваны яицкими казаками в 1673 8оду и на Яике умерли; приверстан в службу при атамане Григории Меркульеве, тому 7 лет; детей, батраков и работников нет (неграмотный). Той же сотни казак Василий Иванов Плеханов:от роду 38 лет, родился на Яике; дед и отец родиною белогорские черкасы, дед умер в Бел-городе, а отец пришел на Яик в 1663 году и умер , а в казачью службу приверстан тому 19 лет, при атамане Федоре Семенникове; детей и работников нет (неграмотный). Белогорские черкасы, это жители Аккермана, или Бел-города; они назывались в войсках крымских ханов, белгородскими казаками (Истор. Род. Соловьева, т. 6.) Той же сотни казак Козма Иванов Болдырь: от роду 48 лет; дед, отец и я родиною чувашской породы, казанского уезда, деревни Батубаевой, ясашные; дед и отец там и умерли, а я пришел на Яик и крещен в 1703 году, в казачью службу приверстан при атамане Федоре Семенникове, тому 13 лет; детей , батраков и работников нет (неграмотный). Ноября 9 дня, казак Яков Иванов Буянов: от роду 20 лет; дед и отец родиною города Самары, дед был подьячий, и там умер, а отец пришел на Яик в 1694 году; приверстан в казачью службу, при атамане Григории Меркульеве, тому два года; детей, батраков и работников нет (неграмотный). 18-й сотни казак Федор Андреев Калмык: от роду 30 лет, дед и отец родом Сибирские черные калмыки; дед умер, а отца завоевали сибирцы и продали уфимцу, посадскому человеку Филипу Казанчикову и у него во дворе крещен; я родился на Уфе и пришли мы на Яик в 1701 году; отец умер, а я в казачью службу приверстан тому 12 лет, при атамане Федоре Семенчикове; детей нет, работников один (неграмотный). 17 сотни казак Иван Кондратьев Дехтерев: от роду 40 лет; дед и отец родиною поляки, завоеванные под городом Смоленском; дед умер в Смоленске, а отец из Смоленска сошел жить в Самаре, служил иноземческую службу и умер; я родился в Самаре и пришел на Яик в 1703 году, в службу приверстан тому 18 лет, при атамане Осипе Белоусове; детей два сына, батраков и работников нет (неграмотный). Тут, по видимому, описка, или не верно показал Калмык: из множества показаний казаков, приверстанных в службу тому 18 лет, т.е. в 1705 году видно, что в том году был атаманом казак Федор Семенников. Белоусов же хотя и был не раз атаманом, но раньше его. Могло бы быть то, что хотя атаманы выбирались в те времена на один год, но как выборы бывали в зимнее время, то могло бы и прийтись так, что в конце, например, 1704 года был атаманом Семенчиков, а в 1705 Белоусов. Но из показаний казаков Мещерикова, Плеханова, Яманова и других видим, что в последний раз был атаманом Осип Белоусов в 1703 году, а в 1704, 1705 и 1706 годах был атаманом Федор Семенников. Той же сотни казак Михайло Григорьев Яманов: от роду 30 лет, родился на Яике; дед и отец родиною были черные калмыки и завоеваны яицкими казаками; отец крещен на Яике в 1662 году и умер, а я приверстан служиь при атамане Федоре Семенникове тому 17 лет; детей и работников нет (неграмотный). Той же сотни казак Иван Прокопьев Кучкин: от роду 26 лет; дед, отец и я родиною города Плтавы (Полтавы), запорожцы; дед и отец там умерли, а я пришел на Яик в 1708 году, а в казачью службу приверстан тому 12 лет при атамане Федоре Семенникове, есть сын 12 недель; батраков нет (неграмотный). 16 сотня казак Яков Евдокимов Замижалка: от роду 37 лет; отец и я родились на Яике, а дед на Дону в донском казачьем городке и пришел на Яик 1617 году; дед и отец померли на Яике, а я приверстан в службу тому 17 лет при атамане Федоре Семенникове; детей два сына; работник один (неграмотный). Той же сотни казак Андрей Абрамов Люба; от роду 35 лет; дед, отец и я родиною чергашеня; я завоеван калмыками в малых летах, шел от них на Яик и крестился в 1714 году, а в службу приверстан тому 12 лет (в 1711 году) при атамане Матвее Миронове; у меня сын 2-х лет; работник один (неграмотный). Здесь пришлось так, что за 12 лет (вероятно около 12 лет) были атаманами Семенников по показанию казака Кучкина, и Миронов, по показанию Любы.
Шелудяк: УВВ 1869 №23 стр. 10, 11 Октября 2 дня, 24 сотни казак Леонтий Алексеев Харитонов: от роду 40 лет; дед, отец и я родиною города Самары дворяне, - служили по дворянскому списку в городе, где умер дед и отец, а я пришел на Яик в 1710 году и приверстан в казаки при атамане Федоре Семенникове в том же году; детей, батраков и работников нет (грамотный). Ноября 15 дня, 23 сотни казак, татарин Галта Асапкин, по своей вере и по курану, сказал вправду: от роду мне 55 лет; родился на Яике, а дед и отец были родиною горских черкас; отец мой от черкас пришел на Яик в 1623 году и умер, а я приверстан в службу тому 38 лет при атамане Прокофии Семенове; дети у меня Ишака, служит в казаках, Уразай не в казаках 17 лет, да работник чувашенин Аит (неграмотный). Той же сотни казак, татарин, Балта Ятяпов; о роду 40 лет, родился на Яике; дед и отец были родиною нагайских татар, пришли на Яик в 1653 году и померли, а я в казачью службу приверстан при атамане Федоре Семенникове тому 20 лет; у меня два бурлака татары, а детей нет (неграмотный). Той же сотни казак, татарин Бекеней Дюжеев: от роду 27 лет, родился на Яике; дед и отец старинные яицкого городка казаки и померли, а я в казачью службу приверстан при атамане Григории Меркульеве, тому 8 лет; детей и работников нет (неграмотный). Той же сотни казак, татарин, Мункей Калмыков сын Калмыков, по своей вере и по курану, сказал: от роду 48 лет; дед, отец и я родиною калмыки, родился я в орде, в Ханов улусе; дед и отец там померли, я из орды пришел на Яик в 1703 году и приверстан в службу при атамане Федоре Семенникове тому 17 лет; детей и работников нет (неграмотный). Здесь видим пример, что калмык, называется татарином и сказывается по курану. Той же сотни казак, татарин, Джумай Богданов: от роду 33 года, родился на Яике, и дед и отец родиною башкирцы ушинского уезда Исецкой дороги, дед умер в башкирцах, а отец пришел на Яик в 1673 году и умер, а я приверстан в службу тому 13 лет, при атамане Семенникове; у меня сын Ахмет 7 лет и работник татарин (неграмотный). Нужно заметить, что все те инородцы, поступившие впоследствии в казаки, которые были казаками завоеваны, как выражаются они в показаниях полковнику Захарову, а в том числе и башкиры и калмыки и шведы,- крестились или лучше сказать крещены были, а которые пришли на Яик сами, оставались в своей вере. Той же сотни казак, татарин, Сотай Абызов; от роду 21 год, родился на Яике, а дед и отец родиною астраханские юртовые (имеющие в годе дома) татары, дед умер в Астрахани, а отец пришел на Яик в 1678 году и умер, а я приверстан в казачью службу тому год, при атамане Григории Меркульеве, детей и работников нет (неграмотный). 1724 года июня 5 дня, в той же Розыскной канцелярии, казак, татарин, Казей Кишкидеев, по своей вере и по курану, сказал: от роду мне 43 года; дед и отец родиною Трухменских татар, их завоевали калмыки в малых летах, жил в калмыцкой орде , из которой пришел на Яик в 1634 году и в казаках умер, а я пришел в службу при атамане Федоре Семенникове тому 25 лет; у меня дети: два сына пяти лет и одного году, да работник чувашенин. После поданного списку к смотру, отпущен я из станичной избы для торгу в орду (калмыцкую) и был в Саратову, в Астрахане и в орде и дан мне из станичной избы от атамана Григория Меркульева об отпуске насторг (неграмотный). В первой статье печатаемых здесь материалов вы видели, что полковнику Захарову, в данной ему инструкции, вменено было в обязанность, между прочим: «и об всех казаках и о прочих всяких пришлых людях у атамана и старшин взять за их руками подлинную ведомость и именные всем списки и т каждого человека всем сказки». Полковник Захаров с приезда своего, после подачи ему атаманом именного списка казакам, собравши их, делать им смотр (тогда единственное селение у них был город Яицк), и топом уже принялся за перепись; причем казаки подавали о себе сказки. То же самое вероятно сделал он и июне 1724 года, после более чем полугодового перерыва переписи яицких казаков. В этом смысле, полагаем, нужно понимать слова в показании казака Кишкидеева о списке и смотре. Замечательно, что в показаниях 1724 года вовсе не упоминается о сотнях, когда как в 1723 году у каждого казака спрашивалось, какой он сотни. 1724 года сентября 13 дня казак, татарин, Клюмбет Таучев: от роду восемдесят семь лет, дед о отец мой родиною крымских татар; отец из Крыму пришел на Яик в 1599 году и умер, а я родился на Яике и в казачью службу приверстан служить тому семдесят лет, у меня сын Аран двадцати лет и после поданного списку умер; работников нет. К сей сказке оный татарин Кламбет знаме свое приложил такое (приложена танга). Еще замечательный пример много раз бывшего в XVII столетии войскового яицкого атамана Осипа Белоусова. Хотя во время переписи полковника Захарова он уже не был служащим казаком, потому что был от роду ста лет, на Захаров запись в 1723 году и его показание без сомнения как показание о необыкновенно редком явлении человеческой силы и бодрости. Осип Белоусов показал, что дед и отец и он сам родиною города Темникова ,- были мурзы и крестились в том городе, а пришел он, Осип, из того города на Яик в 1643 году (20 лет от роду) и служил в казаках семьдесят шесть лет. Значит, служил старик до 97 года от роду. Из сравнения показаний казаков, кто при каком атамане и во сколько лет приверстан в казаки, видно, что казак Осип Белоусов был войсковым атаманом несколько раз в 1680 и 1690 годах.
Шелудяк: УВВ 1869 №24 стр. 2, 3, 4, 5, 6, 7 Если казаки служили в те времена, как видим, по семидесяти и по семидесяти шести годов и чуть не до ста лет от роду, то не мудрено, что в уральском войске, почти полтора столетия тому назад, оказалось, по переписи Захарова, действительно служащих казаком 3196 человек (считая тут и атамана), после того как в 1717 г. погибло с князем Бековичем Черкасским в Хиве 1500 таких же действительно служащих казаков. Спустя сорок пять лет после переписи Захарова, именно в 1768 году, было в Уральском войске 4200 служащих казаков. Отставка сушествовала как и прежде, во времена петровские, и в нее раньше выходили казаки, без сомнения вследствии развития войскового общественного и частного хозяйства относительно к тем прежним временам. Того же года марта (?) дня выезжий калмык Даша Булатов, по своей калмыцкой вере вправду сказал: от роду мне 38 лет, отец и я родиною калмыки, жил отец мой в услуге у мурзы Назара и там умер, а я пришел на Яик с нижеписанными казаками в прошлом в 1720 году и по указу Его Императорского Величества, велено мне с упомянутыми калмыками жить в Яицком городке и служить казачью службу с Яицкими казаками вообще и по тому Его Императорского Величества указу служу и ныне на Яике и кочую с упомянутыми калмыками близ Яицкого городка; у меня дети: Абуша 11, Кушуд 9 лет, да полоненок Халча 12 лет. Затем следует подпись по калмыцки и список калмык. Вместо вышеописанного Даши Булатова руку приклал калмыцким письмом того же улусу калмыченин Дечюль (Затем калмыцкая подпись). А вышеуказанную сказку толмачил Дате Булатову яицкий казак татарин Балта Утяпов. Ноября дня калмыченин Адис Хишинов: от роду 60 лет; дед, отец и я родиною Лекбеи мурзы улусу; из того улусу, пришел я на Яик в улус Яицкого казака Даши Булатова, (предыдущего по сказке) к 1723 году и служу в казаках с того года (Неграмотный). Калмыченин мальчик Шашыков, 20 лет, родиною улусу Мурзы Четырвы, пришел на Яик в прошлом 1723 году в улус казака Даши Булатова и с того года служу в казаках. (Неграмотный). Татарин Стенка Баганаев, по своей калмыцкой вере, сказал: от роду мне 37 лет, дед, отец и я родиною улусу Мурзы Четыревы; пришел я на Яик в 1723 году в улус казака Даши Булатова и с того года служу в казаках. К сей сказке я Стенка тавру свою приложил. В тоже время и в тот же улус казака Булатова пришел калмык Данжа Баганаев и другие. В переписи полковника Захарова значится: по присланному Его Императорского Величества указу в Государственной военной коллегии в 1722 году, повелено, калмыченину Даши Булатову со своими улусными калмыками служить Его Императорского Величества службу с яицкими казаками вопче. «По имеющемуся тут списку значится: пришедших с Дашею на Яик 39, да после пришли к нему в улус 13 человек, а всего вошло в состав войска в 1720 и 1723 году 52 калмыка. С ними пришли и дети их и полоненники, за малыми леты в службу не годны», всего 36 мальчиков. Сверх народностей, нами уже обозначенных в приведенных выше показаниях казаков полковнику Захарову, вошли в состав Яицкого войска, как показывает выписка из переписи ему, пришлые и пленные (завоеванные, как выражаются казаки в своих сказках), чуваши, мордвы, вотяков. Более всего пришлых на Яик из крестьян, преимущественно же из помещечьих. От них произошли и замечательные впоследствии фамилии в Уральском войске, Акутиных, Бородиных, Мизиновых. После подачи полковнику Захарову атаманом именных списков бежало, во время переписи, с Яику 107 служащих казаков, отставных 3, а из пришлых 112 человек, да умерло казаков 54 и из пришлых 34. Всего по переписной книге полковника Захарова оказалось в Яицком войске: атаман 1 и казаков, в службу годных, 3195, отставных 219, казачьих детей и братьев, племянников и шурьев, за малолетством в службу негодных, 2357; пришлых, которые живут своими дворами (но не казаки), батраков и работников 324; у них детей (мужеска пола) 29, - итого 6124 человека. Помещая ниже материалы, относящиеся к выходу из Хивы некоторых яицких казаков, бывших в яицкой экспедиции с капитаном гвардии, князем Александром Бековичем Черкасским, не лишним считаем вкратце напомнить читателям забытые происшестия этой несчастной экспедиции, прерванной трагедией в широких размерах, благодаря легковерию и потом малодушию Бековича, или же вообще говоря, по ошибке его, доселе хорошо не объясненной. Первое сношение русского правительства с хивинским было при Иване Васильевиче Грозном, после завоевания Астраханского царства. В 1557 г. ханы Хивинский и Бухарский присылали к нему с великим челобитьем, чтобы Государь дал дорогу купцам их в Астрахань (*) *- История России Соловьева. При царе Алексее Михайловиче, в 1670 году, сношения возобновились, а в 1700 году посланец хивинского хана Шаниаза вручил Петру Великому ханскую грамоту , в которой тот просил принять его, со всем подвластным ему народом, в подданство России. Петр Великий изъявил свое соизволение грамотою, от 30 июня, а в 1703 году подтвердил его новому хивинскому хану Арап Махмету. В 1773 году приехал в в Россию туркменский хаджа Нефес и, подружившись с князем Самоповым, который был родом из Гилана, сообщил ему в тайной беседе, что желает предложить царю завоевать, с помощью туркменцев, страну при Аму-Дарье, где будто бы находится золотой песок. Он рассказал, что узбеки, владычествующие в Хиве, опасаясь России, засыпали устья этой реки, которыми она внападала в Каспийское море, но что можно без больших усилий уничтожить плотину и получить устье (*). (*) – Сношения России с Хивою и Бухарою при Петре Великом, А. Попова Тогда же Сибирский губернатор, князь Гагарин, донес, что в малой Бухарии, при городе Эркет, на реке Дарье, есть золотой песок. Он предлагал завладеть этим городом, брался устроить крепости на Иртыше близ Ямышева озера, а потом по усмотрению и других, - составить войска, даже содержать их из доходов его губернии и только для сопротивления калмыкам, под властию которых находился Эркет, просил два или три полка регулярных и уфимских башкирцев (**), на что Петр Великий согласился собственноручной резолюцией. (**) – Миллер, Известия о песочном золоте, Ежемес. Сочин. 1760 г. книг. 1. В тоже время был в России хивинский посол Амерби. Он предлагал Петру Великому построить крепость близ засыпанного устья Дарьи, при Каспийском море, и поставить в ней гарнизон. Петр Великий положил исследовать оба заявления на местах: “Проницание его видно, что если и не найдетсЯ искомое в реках тех золото, то по крайней мере найден будет новый способ к получению онаго посредством торговли через те страны с самою Индией». (***) и отправил две экспедиции, одну в малую Бухару с капитаном Буягольцем, другую в Хиву с князем Алекмандром Бековичем Черкасским. Мы будем говорить о последней. (***) Голиков, Деяния Петра Великого, Т. V. Писавшие об уральском казачьем войске разногласят во времени хивинской экспедиции князя Бековича Черкасского. Анучин (в статье «Происшествия на Яике в 1772 году») (*) говорить, что она была в 1714 году, Броневский («История донской земли», ч. 3)- в 1715 году, Рябинин («Уральское казачье войско», ч. 1) – в 1716 году по Левшину («Истричесмкое и статистическое описание уральских казаков») и Жуковскому («краткое обозрение событий Оренбургского края») – в 1717 г. по словам одних казаков, участвовавших в хивинской экспедиции и вышедших впоследствии из плена, была она в 1715 году, по словам других – в 1716 г., в 1717 году. (*) «Современник»1862 г. №4 «Пушкин, в своей истории Пугачевского бунта, и все не упоминает о хивинской экспедиции князя. Бековича Черкасского 26 мая 1714 года Петр Великий дал Сенату собственноручный указ «Послать в Хиву с поздравлением (вступлением) на ханство, а оттоль ехать до Бухары в Хриву, сыскать дело торговое; дело настоящее то, чтобы проверить про город Иркень, сколь далеко он от Каспийского моря, и нет ли каких рек оттоль. Иль хотя не от самого того места, одинакож в близости к Каспийскому морю, (**), а 29 мая написал собственноручно указ Бековичу Черкасскому, повелевающий ехать ему в Хиву для сыскания старого устья реки Дарьи (***). С позравлением к Хану посол был отпрвален, а князь Бекович Черкасский к 28 октября 1714 года снарядился в Астрахань Экспедицией, в которой участвовало 100 яицких казаков, и 7 ноября пустился в море к Гурьеву- городку, но не достигнувши его и потерявши два струга при устье Терека, где затерло их льдом, возвратился в декабре в Астрахань. То была экспедиция Бековича в 1714 г. (**) – Голиков, Деяния Петра Великого, Т. V. (***) – Там же. Давши знать о выступлении своем 7 ноября в море Казанскому губернатору, боярину Салтыкову, которому повелено было от Государя содействовать экспедиции войском и деньгами, князь Черкасский просил его выслать в Гурьев-городок к весне следующего (1715) года 500 яицких казаков, которых он там и нашел 25 апреля 1715 года, когда пустился снова в экспедицию, но отправил их обратно в Яик, а сам пошел к восточному берегу Каспийского моря до залива Тюк-Караган. Высадившись, он старался разведать от туркменцев, бывших тогда под властью, принявшего руксское подданство, калмыцкого хана Люки, о прежнем течении Дарьи, послать астраханских дворян Федорова и Званского, под руководством вышеупомянутого туркменца Хаджи Нефеса, осмотреть местность которую указывали туркменцы и возвратиться к Красным водам, где, по сказанию,впадала прежде Аму-Дарья в Каспийское море, и сам отправился туда же. Хаджа Нефес с дворянами достиг в 11-17 дней , на верблюдах, реки, или урочища Карагач, где сходились дороги их с путем от Астрахани в Хиву и начинался земляной вал в 1 /4 арш. вышины и 3 сажени ширины. По уверению туземцев вал тянулся верст на пять расстоянием верстах в двух от Аму-Дарьи. Река была в разливе и вода достигала самого вала. С этого места предложили провожатые своротить с большой дороги вправо в степь. Верст около 20 шла экспедиция спетью до места, где начинается укзий дол, продолжавшийся, по сказанию туземцев, до Каспийского моря и составлявший некогда русло Аму-Дарьи. Три дня шла она по этомй долу; по обоим сторонам ее тянулись возвышения, там были берега, и на них заметны были развалины городов и селений. Местами впадали в него узкие, сухие овраги, казавшиеся каналами, и вероятно были проведены в прежнее время из рек для орошения полей. Дойдя до урочища Ити-Ибрагим, туземцы отказались провожать экспедицию далее, говоря, что не ручаются за ее безопастность от нападения хивинцев. Хаджа Нефес не упоминает в своем показании о последнем урочище, и говорит: «не доходя до Карагача за три дня, в стене, находятся развалины городов Алан и Кой и возле них пресное озеро». (*) (*) - Попов. Сношения России с Хивой и Бухарой при Петре Великом. Мы выписывали это в подробности для того, что это нужно будет знать при рассказе об экспедиции князя Берковича собственно в Хиву, в 1717 году. Запасшись водою в Карагаче, Экспедиция свернула с дороги и, возвратившись в две недели безводною степью к красным водам, рассказала узнанное ей князю Черкасскому. Не удовольствовавшись добытыми сведениями, князь послал астраханского дворянина Тарановского осмотреть часть предполагаемого русла Аму-Дарьи от урочища Ати-Ибрагим до Каспийского моря; но провожатые под тем же предлогом, как и прежние, нее довели его до урочища и ему удалось осмотреть лишь часть такой долины, доходившей до моря. Тем не менее князь Черкасский пришел, кажется, к тому убеждению, что действительно этот дол был некогда руслом Аму-Дарьи, а пяти-верстный вал служил плотиною, которою воды ее повернуты были от Каспийского моря к Аральскому. Пока ходжа Нефес и астраханские дворяне разведывали о преднем русле Дарьи, морские офицеры сняли на карту часть восточного берега Каспийского моря, которую, вместе с добытыми сведениями, отослал князь Бекович к Петру Великому, а сам с флотилией возвратился в Астрахань 9 октября 1715 года, а в январе 1716 шгода приехал в Москву (**). (**) – Там же. Это была его экспедиция 1715 года. Государь был в это время болен и, отправляясь за границу на воды, находился в Риге. Князь Бекович, пустившись вслед, явился к нему в Либав и объяснил обо всем. Заботясь со всею энергией великого человека о расширении отечественной торговли, Петр решил исследовать о песочном золоте рек, текущих в Хиве и Бухаре, и распространить как власть свою в тех странах, так и торговлю до самой Индии (***), для чего назначил экспедицию в Хиву под предводительсквом того же князя Черкасского, наградив его чином капитана лейб-гвардии Преображенского полка и собственноручно начертал ему следующую инструкцию. (***) – Голиков. Деяния Петра Великого, т. Vi. 1) Надлежит над Гаваном, где было устье Аму-Дарьи реки, построить крепость человек на тысячу, о чем просил посол Хивинский. 2) Ехать к Хану Хивинскому послом, а путь иметь подле той реки, и осмотреть прилежно течение оной реки, тако-же и плотины, ежели возможно оную воду паки обратить в старый пас (*); к тому же прочия устья запереть, которые идут в Аральское море, и сколько к той работе потребно людей. (*) – Его Величеству донесено было, что сия река прежде текла в Каспийское море, но отведена плотиною в Аральское море, то и желал Монарх паки обратить ее в Каспийское, дабы из сего моря свободно было в оную проходить. Голиков. Деяния Петра Великого. Т. VI. 3) Осмотреть место близ плотины, или где удобно, на настоящей Аму-Дарье реке, для строения же крепости тайным образом; а буде возможно будет, то и тут другой город сделать. 4) Хана хивинского склонять к верности и подданству, обещая наследственное владение оному; для чего представлять ему гвардию к его службе и чтобы он радел в наших интересах. 5) Буде он охотно примет, а станет желать той гвардии, и без нея ничего не станет делать, опасаясь своих людей, то оному ее дать, сколько пристойно, но чтоб были на его плате; а буде станет говорить, что перво нечем держать, то на год и на своем жаловании оставить, а впредь чтобы он платил. 6) Если сим или иным образом склонится Хивинский Хан, то просить его, дабы послал своих людей, при которых и наших два человека было, водою, по Сыр-Дарье реке вверх до Иркеты городка для осмотрения золота. 7) Также просить у него судов, а на них отпустить купчину по Аму-Дарье реке в Индию, наказав, чтоб изъехал ее, пока суда могут идти, и оттоль бы ехал в Индию, примечая реки и озера и описывая водяной и сухой путь, и особенно водяной к Индии тою или другими реками, и возвратиться из Индии тем же путем; или ежели услышит в Индии еще лучший путь к Каспийскому морю, то оным возвратиться и описать. 8) Будучи у Хивинского Хана, проведать и о Бухарском, не можно ль его хотя не в подданство, ежели того нельзя сделать, но в дружбу привести таким же маниром, ибо и там такой ханы бедствуют от подданных. 9) Для всего сего надлежит дать регулярных четыре тысячи человек, судов сколько потребно, грамоты к обоим ханам, также купчин к ханам и к Моголу. 10) Из морских офицеров поручика Кожина и навигаторов человек пять или более послать, которых употребить в обе посылки: первая под образом купчины, другая к Иркети. 11) Инженеров из учеников Куломавых дать двух человек. 12) Нарядить казаков яицких полторы тысячи, гребенских пять сот, да сто человек драгун и доброго командира, которым идти под образом провожания каравана из Астрахани и для строения города, и когда оные придут к плотине, тут велеть им стать, и по той реке, где плотина, прислать к морю для провожания его, сколько человек пристойно. Выше писанному командиру накрепко смотреть, чтоб с обывателями земли ласково и без тягости обходился, и, для делания там города, отпустить с помянутыми конными несколько лопатов и кирок. 13) Поручику Кожину приказать, чтобы он там разведал о пряных зелиях и других товарах; и как для сего дела, так и для отпуска товаров придать ему Кожину двух челове добрых людей из купечества, и чтоб оные были не стары. По сим пунктам господам сенату с лучшею ревносию сие дело как на искорья отправить, понеже зело нужно. (*) (*) – Там же. Поручик Кожин, состояв в экспедиции князя Бековича Черкасского и в его распоряжении, должен был, под образом купчины, ехать вверх Аму-Дарею или другими реками, в нее впадающими, «дабы до Индии путь водяной сыскал,» для чего дана ему собственноручная инструкция Петра Великого.
Шелудяк: УВВ 1869 №25 стр. 5, 6, 7, 8, 9 Из Либавы послал Государь князя Черкасского, с данной ему инструкцией, в Сенат при следующем указе, «Понеже капитана князя Черкасского отправили мы пока, откуда он приехал, и что ему там делать, о том дали ему пункты, и чего он против всех пунктов будет от вас/нас требовать, также и сверх того, и в том чините ему отправление без задержания». На основании этого указа и инструкции, князь Бекович Черкасский, в доношении, 4-го марта 1716 года, просил у Сената дать ему для новой экспедиции в Хиву 1500 драгунов, 2500 пехоты и 2000 казаков с денежным и вещественным довольствием на три года, со всеми перевозочными средствами сухопутными и водою,- дать грамоты к ханам Хивинскому и Бухарскому и к Моголу и содержание на 500 человек гвардии к первому, если он ее потребует,- 24 пушкарей, 2 инженеров, 3 лекарей с аптекою и разные инструменты. Сенат распорядился, через казанского губернатора, чтобы в новую экспедицию с князем Черкасским было послано 4000 регулярного войска, 100 драгунов, 1500 яицких казаков и 500 гребенских, и дано было все прочее, о чем просил князь в своем доношении Сенату, а к ханам Хивинскому и Бухарскому и к Моголу изготовлены были грамоты. Сверх того предписано было казанскому губернатору боярину Салтыкову, а в Астрахань коменданту, исполнять все требования князя Черкасского (*). *- Голиков. Деяния Петра Великого, Т.VI 4 и 14 марта 1716 года. Журнал Петра Великого, Указ Сената боярину Салтыкову 15 марта. Между тем слух о намерении Петра Великого построить город на берегах Каспийского моря дошел до Бухарии. Хан бухарский, одобряя это намерение (как писал он астраханскому обер-коменданту Чирикову) в видах обезопасения взаимных торговых сношений, послал в Россию для тех же целей посла Аулибека Топчибаша с 62 человеками свиты, который 22 февраля 1716 года прибыл в Астрахань. Князь Бекович Черкасский, отправившись в марте месяце через Москву в Астрахань, нашел там бухарское посольство и написал о нем Петру Великому. По указу царя, присланному из за границы (от 13 мая 1716 года) о ласковом приеме посла и о задержании его до возвращения князя Бековича из экспедиции., Сенат распорядился, чтобы посольство было принято в Астрахани и отправлено через Саратов на Москву. В сентябре 1716 г., князь Бекович готов был со всем в экспедицию, но ветры задержали его в море, так что только 6-го октября мог он пуститься в Тюк-Карманский залив, куда прибыл через три дня и где встретил его знакомый нам туркменец Хаджа-Нефес. В тогдашний экспедиционный отряд князя Черкасского вошли: пехотный полк, полковника Кушникова, из Астрахани в 1373 человека, пехотный полк из Казани полковника Хрущева в 1244 человека, пехотный полк из Азова полковника Фон-дер-Видена в 1100 человек, 500 пензенских драгунов, присланных казанским губернатором Салтыковым под начальством полковника Фон-Франкенберга и у него же 100 драгунов астраханских. Яицкое войско, к прежней (наряд 1714 года сотне, выставило по требованию Сената, в ведении которого состояли тогда казаки, 1000 казаков под начальством походного атамана Никиты Трифонова Бородина, а Гребенское 500 своих казаков с походным атаманом Басмановым. В отряде было 26 пушкарей с 22 орудиями, 217 матросов, морские чины (в числе их поручик Кожин) и прислуга, инженер с двумя учениками, лекаря с походными аптеками и при КНЯЗЕ Черкасском, для особых поручений, 20 астраханских дворян, 15 подьячих, толмачи и еще стольник князь Самонов (из Гиляна), которому хаджа-Нефес, как мы видили в начале этой статьи, первому передал, в тайной беседе, желание свое услужить Петру Великому на счет страны при Аму-Дарье. Сверх тго были коммисары для раздачи жалования, подчиненных одному бригадир-коммисару, майору Волкову, про…тмейстер казанский дворянин К…инифов, и для для наблюдения за ними – фискалы. Флотилия князя Черкасского состояла всего из 66 различной величины судов и 3-х плузков (для перевозки леса на постройку изб). На снаряжение этой экспедиции израсходовано из доходов казанской губернии 218 081 руб. с алтынами, (*) не считая того, что стоило казачьим войскам выставить Яицкому 1100, и еще особо, после сего около 900 человек из которых 500 возвращены князем из Гурьва в домы, а 400 пошли на Хиву, в числе 1500 человек и Гребенскому 500 казаков (**). *- Журнал Петра Великого, т.II? стр. 376-377. **- По словам гребенского казака Ивана Яковлева, бывшего в числе других в экспедиции и выкупленного в 1731 году из хивинского плена тамошним купцом армянином Аритуном за …(115) руб, было казаков от Гребенского войска «по наряду с князем Бековичем Черкасским под Хиву триста человек» (его доношение Государственной военной Коллегии, от февраля 1731 года. Архив воен. Кол. Казак, повытья кн.№12). Мы сообщим здесь сведения о стоимости Яицкому Войску всех нарядов из него в распоряжение князя Бековича Черкасского для его хивинской экспедиции, извлеченными нами из ненапечатанной еще нигде, челобитной яицких казаков, Петру Великому, поданной ими 12 октября 1720 года, о пожаловании их «на 2600 человек своим Царского Величества денежным жалованием и сукнами, порохом и свинцом, и ядрами, и пушками, и колоколами, и за приезды наши когда в которое время для ваших Царского Величества дел ни приедим, також и подъемным своим Великого Государя жалованием, за скудность нашу, дабы нам чем впредь твою Великого Государя службу было служить. Поход с князем Алесандром Черкасским, атаман был отправлен Иван Кательников, а с ним было 100 человек; а подмоги им дано: атаману 40 руб., асаулу 30 руб., знаменщикам двоим по 25 руб., рядовым по 20 руб., итого 2040 руб. (Это наряд из яицкого войска в 1714 года). Поход с ним же с князем Черкасским; атаман был отправлен Зиновий Михайлов, а с ним было 500 человек; подмоги им дано: атаману 45 руб., асаулам четырем человекам по 30 руб., знаменщикам четырем человекам по 25 руб., рядовым по 15 руб., человеку, и того 3610 руб. Это наряд 1715 гшода. Мы выше видели, что в том году 500 человек были отпущены князем Бековичем обратно в домы. «Поход с вышеописанным же князем Черкасским в прошлом 716 году: атаман Никита Трифонов (Бородин), а с ним было 1102 человека; а подмоги им дано: атаману 42 руб., полковнику 35 руб., асаулам по 32 руб., восьми человекам, знаменщикам по 25 руб. шести человекам, писарю 20 руб., рядовым по 14 руб., (по 16 денег человеку, итого 14905 руб.,» «Поход по штаринному (?) твоему Великого Государя указу велено выслать с ним же князем Черкасским 448 человек, а мы, рабы твои, отправили 368 человек; а подмоги им дано: атаману 40 руб., асаулу 30 руб., знаменщикам двоим человекам по 25 руб., рядовым по 22 руб. человеку, итого 4652 руб. Это был последний наряд из Яицкого войска для Хивинской экспедиции князя Бековича Черкасского, 1717 году. Все же снаряжения для экспедиции его стоили яицким казакам 25 207 руб. Кстати скажем здесь, что через недолгое время после этой экспедиции, до и в 1730-х годах, войсковая наемка (подмога) сильно понизилась: мы видели из имеющихся у нас сведений, что при снаряжении отрядом в Низовый корпус (*) давало тогда Яицкое войско подмоги атаману 11 руб., 60 1/2 коп., полковнику (при тысячном, или 2-х полковом отряде:) по 6 руб. 66 2/3 коп., двум есаулам 10 р., сотникам 10 р., хорунжим и квартирмистру по 4 руб. 33 2/3 коп., полковому писарю 3 р. 50 коп., казакам по 3 руб. *- Эта служба началась у Уральского войска при Петре Великом, с 1724 г. и продолжалась почти безпрерывно до окончания Турецкой (румянцевской) войны при Екатерине II, командировалось на нее из Яицкого войска от 100-1000 казаков и более. На Тюк-Карагане оставил князь Бекович Казанский полк (Хрущева в 1244 человека) для постройки крепости, которую еще в недостроенном виде назвал Петровсою; между тем отправил посольство (Ивана Воронина и Алексея Святого) в Хиву, а дворянина Давыдова в Бухару, которого повез морем до Астрабада поручик Кожин; сам же со всеми остальными силами поплыл 24 октября, вслед за Кожиным, к Красным водам, где велел (полковнику Фон-дер-Видену) строить еще крепость. Не только посольство дворянина Давыдова в Бухару, но и высадка его в Астрабаде не удались по причинам, положительно не известным, так как оказалось после, по донесению поручика Кожина, что к этому не допустили его жители Астрабада, а по словам князя Самонова, которого посылали туда после Бековича для дознания дела наместе,- что сам Кожин не допустил высадки посла Давыдова, хотя для этого и высланы были астрабадским ханом проводники и лошади.
Шелудяк: УВВ 1869 №26 стр. 2, 3, 4, 5, 6. Время для экспедиции в Хиву было опоздано и князь Бекович возвратился в Астрахань 20 февраля 1717 года сухим путем на туркменских верблюдах, а суда оставил в Красных водах, с намерением приготовиться весною к новой экспедиции, настоящей экспедиции в Хиву. Для этой экспедиции имелись однако же неблагоприятные сведения. Посланцы Бековича Воронин и Святой писали ему, что в Хиве приняты они дурно, и с ними не только не хотят объясняться, и просто на просто держат их за караулом и не хотят выпускать из христианских владений,- что Хивинское правительство недовольно постройкою русских крепостей на чужой земле и что против этого готовится хивинское войско, из которого передовой отряд в 1000 человек уже послан против русских. Поручик Кожин имел также известие от калмыцкого хана Аюки о враждебной встрече, готовящейся русским, равно и о том, что послов русских держат в Хиве не в чести (*). (*) - Попов. Сношения России с Хивой и Бухарой при Петре Великом. Нужно сказать к тому, что хан Аюка, подвластный России, служил и нашим и вашим. Туркменцы, кочевавшие между Каспийским и Аральским морем, были тогда в его власти. Он давно не ладил с местными русскими воеводами, не говоря о набеге калмыков в 1708 году на население Пензенской и Тамбовской губерний, где выжгли они более ста сел и деревень и продали множество русских в рабство Хивинцам и Бухарцам, Персиянам и на Кубань,- вообще же не жил спокойно, так что значительная часть калмыков (до 10 000) переведена была из за Волги на Ма…ыч. А в то время, когда князь Бекович перед экспедицией 1715 года был в Астрахани, кубанский султан Бахты-Гирей напал на Аюки-хана и захватил его кибитки со всем имуществом. Самого Аюки-хана с семейством прикрыл князь Бекович своим войском. Во время прохода татар Бахты-Гирея мимо войска Бековича, Хан-Аюки требовал, чтоб стреляли в татар. Князь Бекович отказал. Хан Аюка принял это за обиду, которую и отмстил по своему, послав впоследствии к хивинскому хану известие, что князь Бекович под видом посольства идет в Хиву с войском, и сам в то время, когда гибли там все русские и с полководцем своим, не только примирился с врагом своим Бахты-Гиреем, но и послал ему с сыном своим войско в помощь против возмутившихся кубанских улусов (*) (*) – Броневский. История Донского войска. Часть 3-я «Из Астрахани князь Черкасский донес сенату о построенных им укреплениях, об оставленных там гарнизонах, и просил предписания, чтобы снабдили их провиантом и жалованием на 1771(наверно ошибка – 1717) год. Между тем он привел в порядок остальную часть своего отряда, присоединил к нему 49 юртовских татар, 12 человек армян, 5 бухарцев, 5 хивинцев, их проживающих в Астрахани, и несколько русских купцов. С Кавказа к нему приехали два его брата Сиюич и Ак-Мурза с 20 узденями. Гурьев-городок он назначил сборным местом для своего отряда и в апреле месяце уже отправил туда сухим путем Яицких и Гребенских казаков и юртовских татар, под начальством Мурзы Булата Т…баева. При нем немного осталось из них и сверх того батальон спешенных драгун с секунд-майором Пальчиковым и астраханским дворянином Михаилом Корейтовым. С казаками отправился торговый караван и военный обоз с верблюдами и с лошадьми оставшихся при князе драгунов и калмыков». (*) (?). (*) – Броневский. История Донского войска. Часть 5-я Вскоре от Тюк-Караган и Красных Вод приплыли суда, на которых и сам князь Черкасский отправился морем к Гурьеву-городку со всеми оставшимися при нем войсками, с князем Сомоновым, дворянами астраханскими, подъячими, толмачами и 7 пушками. Собравшись у Гурьева-городка, отряд расположился лагерем в 4 верстах от города. Прежде отправления в поход князь Черкасский отделил одну часть во 100 человек для пополнения гарнизонов в Тюк-Карагане и у Красных Вод. В нарочно вырываемых колодцах в два-три дня вода портилась так, что становилась негодной для употребления. Их зарывали и делали новые. Недостаток помещения усиленныя крепостныя работы и наконец самый климат- все это вместе производило болезни и сильную смертность в людях, оставленных в устроенных вновь укреплениях. В одном Тюк-Караганском гарнизоне к маю месяцу 1717 года число умерших простиралось до 500 человек, а в Красноводском еще более. Чтобы поддержать только что естроенное укрепление, следовало усилить гарнизон его. Но убавляя свой отряд, князь Черкасский надеялся дополнить Туркменами. С сею целью он послал к Аюке и подвластному ему султану Дарже астраханского дворянина Мартемьянова, чтобы просить его присоединить часть своих подданных к его отряду. Они однако же прислали только в проводники русскому отряду Манглая Кашку с 10 туркменами в виде посольства в Хиву, но отказали прислать военных людей, отговариваясь сильными жарами. Туркмены уже снеслись с Хивою, не хотели держать ни той, ни другой стороны, чтобы потом присоединиться к тем, на чьей стороне останется победа. Так и поступили они впоследствии. Надежда на помощь со стороны Туркменов оказалась напрасною, а сверх того появились неожиданно новые враги. Каракалпаки, кочевавшие близ Гурьева, напали на казацкие табуны, угнали их в степь и взяли в плен 60 казаков. Князь Черкасский отправился за ними в погоню, догнал, отбил табуны и пленных и сам взял в плен 4-х каракалпаков. «На седьмой день после пасхи, отряд простиравшийся до 2200 человек, выступил в поход. Оставив в леве большую хивинскую дорогу, по которой издавна ходили караваны в Хиву, он следовал новою малою дорогою; более удобною для отыскания конского корма и воды. В первый день пути ночевали близ реки Ак-Мурзы, потом в семь дней достигли Эмбы где отряд остановился на два дня для отдыха и устройства плотов для переправы. Через два дня пути от Эмбы отряд пришел к урочищу Быгочату, где вышел на большую хивинскую дорогу и по ней, на 5-й день, достиг до гор Иркетских. Под этим названием в сказке татарина Ахметева (*) разумеется Чиик или берег Усть-Урта, который проходя утесистыми скалами по всему западному берегу Аральского моря, простирается далее до самого Каспийского, составляя границы плоской возвышенности, разделяющей оба моря». (*) – Яицкого казака, бежавшего из Хивы в то время, когда началось истребление русских отрядов изменнически. «Взбираясь на плоскую возвышенность, дорога идет вблизи берега Аральского Моря. По ней отряд шел 7 недель. На половине пути, у колодца Чилдан, туркменец Кашка, бывший проводником отряда, вместе со всеми другими, бежал из лагеря. Часть из них возвратилась в свои улусы, другие же обошли лагерь и наперед отправились в Хиву. Хаджа Нефес сделался проводником отряда, который следовал через колодцы Сан, Косшегозе, Белявли, Дурали до колодца Ялгызу, где князь Черкасский отделил сто казаков и отправил их вперед с астраханским дворянином Керейтовым. Он должен был отвесть письмо к Хану с уверениями в мирной цели посольства». (**) (**) - Попов. Сношения России с Хивой и Бухарой при Петре Великом . с показания Яицкого казака Урахмета Ахметева,бывшаго в хивинском плену. Связные известия о несчастном исходе хивинской экспедиции князя Бековича Черкасского, к которой готовился он, как видели мы выше, целых три года, почерпаются почти исключительно из показаний хаджи Нефеса, который вследствии измены туркменцев сделался вожаком экспедиции,- из показаний яицких казаков Федора Емельянова, Михайлы Спиридонова Белотелкина , едва вживе ускользнувших от смерти, или плена хивинского, астраханского юртовского татарина Алтына Уссикова(Уссинова) и яицкого же казака Ахметева. Вот что рассказал об этом ходжа Нефес. По отпралении дворянина Керейтова в Хиву, князь Бекович Черкасский, после трехдневного отдыха, двинулся вперед, оставив на месте до тысячи казаков, у которых пристали лошади и шел четыре дня до р. Каракумет, вытекающей из Хивинской Дарьи и имеющей горькую воду, а потом- тою рекою, по правой ее стороне и остановился на неделю в урочище Аккул-Река, чтобы забрать отставших казаков, за которыми и были поланы верблюды. Здесь получил он от хивинского хана Ширгази коня, да кафтан …арбатный и другие подарки, привезенные двумя татарами-хивинцами, с которыми приехал человек и от Керейтова. Князь Черкасский велел объявить о себе посланцам хивинским, что он остался позади и в обозе еще не прибыл; когда же подошли отставшие казаки, через два дня после приезда посланцев, тогда принял он подарки хана и сказал посланцам, что идет в Хиву не войной, а послан от Царского Величества и донесет о его велении пространно самому хану, когда свидется с ним. В тот же день князь отпустил хивинцев и человека Керейтова (*) обратно, в сопровождении двадцати казаков до р. Богдату, а на третий день после того продолжал поход по помянутой р. Аккуль еще в продолжении трех дней и остановился, в двух верстах от р. Карагачи на протоке. Отсюда шестьдесят казаков пошли было на реку для рыбной ловли, но взяты были хивинцами в плен. (*) – В показании ходжи Нефеса ничего не говорится о том, за чем присылался человек от Керейтова и какие известия привозил он князю;, об этом увидим ниже из другого показания. На следующий день, перед отъездом, как только, остановился отряд князя, после обыного перехода, хивинское войско напало на русский обоз и был бой до вечера, после чего хивинцы отошли и расположились в версте от русских, обставив себя караулом. Хивинцы выказывали себя во 100 т. человек, по словам же туркменцев их было около 60 т.; «а ружье-де у них хивинцев было, у конницы сайдак, да сабля и конья, да топорки, а у пехоты пищали, сабли, да топорки ж, а пушек не было». В главе войска был сам хан Ширгази. В эту ночь князь Черкасский окопался с трех сторон, а с четвертой была вода, и поставил на валу семь пушек. В полночь явился к нему хивинец Ишим-Ходжа и сказал от хана, что било на него войско хивинское без его повеления, ибо его самого в войске тогда не было и что если князь пришел послом, а не боем, то хан уймет свои войска. Князь ответил присланному, что пришел послом, а не боем, и тут же отправил с ним астраханского юртового татарина Алтына Уссинова донести хану о том же, но Алтына не допустили к хану, а главный его полководец Кулун-Бей велел ему передать князю, что если у него есть какой повелительный указ о царском посольстве, то явился бы с указом сам к хану. Вскоре хивинское войско- конница и пехота- окружило укрепленный лагерь (крепость) князя и требовало того же. При этом хивинцы кричали русским, что если пришли они войной, то выходили бы в поле для битвы. Князь отвечал, что с ним военных людей для охранения небольшое число, с которым он опасается выйти из лагеря и что когда хивинцы отступят и удалятся от него за хана, тогда князь пойдет к нему с царским указом сам. Но хивинцы не отступали и в течении двух дней неотходно осаждали лагерь и били по русским, причем драгунов и казаков убито было человек с шесть. Князь Черкасский велел сначала стрелять через головы хивинцев, чтобы попугать их и вызвать на переговоры, но когда это не удалось, тогда направили орудия на них прямо и продолжалась пушечная и ружейная стрельба до вечера другого дня. Хивинцы отступили от лагеря на версту и вслед за тем снова явился к князю Черкасскому Ишим-ходжа с прежним уверением от хана, что хивинское войско самовольно напало на русский лагерь и с приглашением, чтобы князь шел к хану без опасения. Князь послал к хану татар Смайла-Мурзу и Кадагула с прежним ответом грозя ему ссорою Царского Величества и требуя в посольство к себе знатных хивинцев Кулун-Бея и Назара-ходжу. Часа через два Смайль и Кадагул возвратились с донесением, что видели хана, слышали от него то же уверение в самовольном нападении хивинского войска на русский лагерь и что хан при них же велел за это проколоть одному хивинцу ноздрю, другому ухо и, продернув бичевку, водить их по своему войску, а Колун-Бея и Назара-хаджу обещал прислать.
Шелудяк: УВВ 1869 №27 стр. 5, 6, 7, 8 Вскоре пришли к лагерю в Колунь-Бей с Назаром, а к ним на переговоры вышел сам князь Черкасский с князем Замановым и мир был заключен. Оба вельможи хивинские целовал каран за безопасность князя «и будущих с ним». По возвращении их в хивинские таборы, в тот же день, по приглашению хана чрез Ишима-ходжу, князь отправился к нему, взявши с собой Заманова, бригадир-коммисара Волкова и других начальных людей человек 50, да около 700 драгунов и казаков и повез подарки; лагерь же получил полковнику Фон-Франкенбергу и секунд-майору Пальчикову. Хан не допустил его до себя в этот день и князь переночевал среди хивинского войска, а на утро прислал людей в свой лагерь за запасами и только после обеда того дня был принят в ханской палатке. Мир был подтвержден. Хан целовал коран за безопасность князя, а князь целовал крест в том, что он прислан от Царского Величества послом, при чем представил хану и грамоту царскую. К вечеру приезжал в лагерь дворянин Званский с людьми от князя за всеми его царскими товарами. Утром следующего дня хан с войском двинулся к Хиве; русские с князем шли в средине хивинского войска. Князь Черкасский прислал с дворянином Званским Фон-Франкенбергу и Пальчикову письмо, в котором приказывал сняться лагерю и следовать за собой. Три дня шли русские с Франкенбергом за хивинцами, верстах в трех от них, при наблюдательном хивинском отряде их 1000 конных узбеков, как бы под караулом, и на реке Порсузауле оба войска остановились вместе, в двух днях от хивы, но к князю Черкасскому наших близко не допустили. Вскоре явились в лагерь русские узбеки с предложением от хана разделиться на пять частей и следовать за ними для расположения на квартиры. Фон-Франкенберг и Пальчиков отвечали, что у них начальник не хивинский хан, а князь Бекович-Черкасский,- не поверили и дворянину Званскому, когда он в главе сорока человек приехал к ним с тем же приказанием от князя и тогда только оно было исполнено, когда Фон-Франкенберг отправился к самому князю и лично получил от него подтверждение. Разделившись на части по 600 и по 400 человек, русские были приняты в обоз узбеками, которые повели их разными дорогами в Хиву. Ту часть, в числе 400 человек, в которой был ходжа Нефес, повел хивинский туркменец Юмут. Как только тоделилась эта часть русских от других партий, хивинцы бросились вязать их, отняли оружие, обобрали весь скарб, какой был при них и разделили пленных порукам (ниже увидим, что тоже сделали хивинцы и с другими партиями). Ходжа Нефес достался туркменцу Аганаметю, который связав и его, отвел в свою палатку, неподалеку от палаток ханской и князя Черкасского и велел ему обвить голову чалмой по туркменскому обыкновению, чтобы хивинцы его не познали. Так как русские партии Юматовой не сопротивлялись, то хивинцы не били их. Разобравши служивых людей, хивинцы принялись за убийства перед шатром хана. Первого казнили князя Заманова, за ним астраханского дворянина Кирьяка Елкономова, а потом вывели узбеки и самого князя Черкасского, сняли с него все платье, оставив в одной рубашке,- стоячего рубили его саблей и отсекли голову. Все это видел ходжа Нефес из палатки своего временного обладателя туркменца Аганамета. После казней хивинский хан, со всем остальным войском, снявшись с места, пошел на Хиву. О дальнейшей участи русского войска, ходжа Нефес ничего не сказал. Всю первую же ночь, по прибытии в Хиву, договорился он с Аганомеем на счет своего выкупа, обещая прислать за себя ясырей двух калмык и за поручительством знакомых ему хивинцев, был отпущен домой в Туркмению, куда отправился в туже ночь перед рассветом. На пути туда он видел в семи местах до полутораста изрубленных трупов, без всякого сомнения русских. Подданные персидского шаха кызылбаши были в повсегодной войне с хивинцами. Сведавши о последней экспедиции князя Черкасского, они собрались в Астрабад числом до 60 т., под начальством астрабадского хана Муси и ждали только вести от князя, чтоб двинуться вместе с ним на хивинцев, но вести не получили. Тем не менее они пошли по следам русского войска, но, узнавши вероятно об участи его, возвратились (*). (*) – Из показаний ходжи Нефеса в казанской губернской канцелярии перед ближними боярами и губернатором казанским Петром Самойловичем Салтыковым с товарищи, 11 октября 1716 г., Прилож. Попова. Из показания татарина Алтына Усенкова, который постоянно находился при князе Заманове, видно, что делалось с князем Бековичем Черкасским и с людьми при нем среди хивинского войска,- частию же и то, что происходило с учелевшими русскими в первые дни пребывания их в плену в Хиве. По словам Алтына, хивинского войска было не более 15 т. О вступлении русских в хивинскую землю, о первом столкновении их с хивинцами, о нападении последних на укрепленный лагерь (крепость) князя Черкасского и последовавших затем переговорах его с хивинцами Алтын сказал то же, что и ходжа Нефес; а о посольстве к хану дворянина Керейтова следующее: человек, приехавший от него к князю Черкасскому на речку Ак-Куль вместе с двумя татарами-хивинцами, привезшими последнему подарки от хана Ширгази, был казак. Он сказал, что Керейтов и отряженные с ним 100 казаков приняты были в Хиве хорошо; хан прислал ему подарки и в течении недели на всех шло продовольствие; но как только явились к хану четверо изменников из десяти вожаков русского войска, двое калмык и двое туркменцев, Керейтов и казаки были заключены под стражу, а хан Ширгази собрал войско и выступил с враждебным намерением против князя Черкасского. После отступления хивинцев от укрепленного лагеря (крепости), русского войска и заключения мира между князем Черкасским и Замановым, с подарками, пошли по приглашению хана в хивинские станы, войско хивинское расступилось и дало им дорогу; обоих князей разместили порознь в особые палатки близ ханского шатра, после чего хивинцы снялись и отошли на 4 версты от прежнего места. К хану допущен был князь Черкасский с князем Замановым только на другой день (татарин Алтын был при последнем). Царская грамота и подарки были приняты. Подарки состояли в сукнах, порешнах, луданах, соболях, сахар, в девяти серебряных блюдах и стольких же тарелках и ложках. Послов угощал хан обедом, во время которого играли русские музыканты «на габоях и били по накрам (?) и в барабаны, « а часа через два отпустил их, но вскоре прислал обратно князю принятые от него подарки. Оказалось, что сукна поднесены были «дранныя». Князь Заманов, найдя более выгодным сбыть подарки отдирками, по 5 аршин в куске (на хивинский зипун, халат), так и распорядился, но Бековичу об этом ничег не сказал. Возвращая подарки, хивинцы говорили князю Черкасскому: «для чего так они учинили и подарки принесли к хану их все дранные, а в листу-де государевом к нему хану написано, что посланы все в целости?- и то-де они, своровать хотели украсть у Царского Величества, или у него Хана». Принявши обратно подарки и отпустивши посланцев хана, князь Черкасский стал плакать и укорять князя Заманова, что по его вине сделалась эта беда . Князь Заманов оправдывался тем, что сделал это не для своей корысти, но для того, чтобы на остатки от подарков можно было им ехать из Хивы. Когда оба войска - русское и хивинское, с князем Черкасским в средине, пришли на реку Порсунгуль (в двух днях от Хивы) и остановились вместе, верстах в двух один от другого, хан хивинский прислал на утро четырех узбеков к князю с предложением, чтобы он разделил как бывших при нем 700 драгунов и казаков на 5 частей, так и все прочее русское войско на 5 же частей, «для отводу по городам на квартиры, и из ружей им стрелять не велел бы». Все это князь Черкасский исполнил и, оставивши при себе из драгунов, казаков, юртовых татар и черкесов до двухсот человек, велел русским следовать за хивинскими узбеками, куда они поведут их, на квартиры. В это время у него борода и голова были обриты по черкасски; брил его татарин Алтын. Проводивши своих из хивинского стана, князь Черкасский приехал с князем Замановым к ханскому шатру. Хан вышел из шатра и велел затем в глазах его совершено было убийство дворянина Економова и князя Заманова. Князь был верхом у шатра и говорил хану и узбекам, «для чего они присланных с ним рубят, тогда как он прислан от Царского Величества послом, а не войной и после того как хан с людьми своими целовал крест за безопасность русских?» В это самое время хивинцы заметивши, что Алтын держал лошадь убитого князя Заманова, ударили его чеканом по боку, затем отвели его в обоз, связали и, в числе других пленников русских, отправили вперед в Хиву, причем князь Черкасский был еще вживе и сидел на коне у ханского шатра, а что с ним сделали хивинцы после, Алтын не видал. Хан Ширгази, спустя 12 дней по прибытии своем в Хиву, собрал из пленников- татар, черкесов, всего тридцать девять человек, в числекотрых были двое гребенских казаков и новокрещенцев из турок, прозывавшийся басурманом и Алтын дал приказание рубить их, для чего два дня выводили их на площадь, но старший хивинский ахун отвел казнь, представивши хану, что русские взяты обманом, вопреки целованию корана, и пленников отпустили по домам.
Шелудяк: УВВ 1869 №28 стр. 7, 8, 9. В бытность свою в Хиве, Алтын слышал от узбеков, что и князь Черкасский убит, вслед за князем Замановым и дворянином Экономовым и что головы их повешены за городом на висилице, но побывавши тайно на мечсте, он признал только головы двоих последних, по длинным волосам и по бородам, отпущенным во время похода, головы же князя Черкасского тут не было. В то время, как вели его связанного в Хиву и в самой Хиве, Алтын видел некоторых русских чиновников под хивинской сражей и о других слышал, что они вживе и что если Царь пришлет за ними посла, то хан отдаст всех пленников (уцелевших от убийства хивинцев). По освобождении своем Алтын в 26 дней достиг до Астрахани, большою хивинскою дорогою, которою следовала экспедиция князя Черкасского в Хиву. Из двоих яицких казаков, бывших свидетелями печальной развязки хивинской экспедиции и уцелевших от смерти и плена, один Федор Емельянов, находился в числе тех казаков, которых князь Черкасский взял с собой, когда отправился к хану Ширгази с царскими подарками и следовал за ним в среде хивинского войска,- другой, Михайло Белотелкин, оставался в числе прочих русских с Фон-Франкенбергом и Пальчиковым, в их укрепленном лагере. По словам казака Емельянова, хивинцев было до 30 т., а при князе Черкасском, когда он, по приглашению хана Ширгази, отправился к нему и повез подарки, кроме князя Заманова и некоторых дворян, находилось 6 денщиков, 150 драгунов, 100 яицких казаков с самим атаманом их Никитою Бородиным, в том числе и казак Емельянов и 30 греденскиз казаков, всего только 286 человек (по показаниям ходжи Нефеса и Алтына- 700); но князь Черкасский выбрал «лучших людей в мундире». Войско хивинское было на конях при встрече и разделилось на двое, чтобы дать дорогу гостям в средину. В день прихода их, хивинцы пошли к Хиве и шли до самого вечера. Подарки хану «несли казаки сто человек» и на долю Емельянова досталось нести «сукна красного портище аршин с пять». О свидании, о принятии и возвращении подарков подтверждает. На следующий день «дошли до старой Хивы, где у них напред было туто жилье, а ныне туто огород и строение цело». Потом шли еще два дня и, дошед до Аральских пашен, остановились и стояли два дня. Тут князь Черкасский послал было дворянина Званского с 50 драгунами, чтобы придвинуть к себе поближе Франкенберга и Пальчикова с войском, но хивинцы ближе версты не допустили и скрыли, поставив за буграми. «На третий день об обеде, в госпожин пост уговев половину, по приказу его господина князя Черкасского, атаман их Никита Бородин, взяв их, яицких казаков сто человек, отправился из войска на квартиры под указанием неизвестного хивинского мурзы «куда хивинцы поведут», а хивинцев было в этой партии до 600. Отъехавши две версты, атаман Бородин послал в русский обоз, следовавший за ними с Франкенбергом, еще за 100 яицкими казаками,с которыми пошли дальше верст на 10 и остановились у озера ночевать, а князь остался на месте. На следующее утро рано, в то самое время, как казаки стали коней седлать, хивинцы напали на них, по трое на одноо и развели по рукам, обобрав оружие и лошадей, одежду и все, что при них было. Но казак Емельянов в тот же день и с места бежал от хивинца, которому достался, спасшись в воде озера. На возвратном пути по той же дороге, по которой шли в Хиву, увидел он на месте, где стоял князь Черкасский с ханом, человек до 100 изрубленных тел «знатно, что драгуны, потому что у них волосы длинные,»- разбросанные сухари «другое платное драное» и запасся сухарями. На другой день он нашел на яицкого же казака Михайлу Спиридонова, который шел раненный, также бежавши из плена и шли вместе дней десять, а потом ехали верхом на лошадях, пойманных в числе трех на дороге. За два дня до р. Эмбы наехали на них калмыки, подвлатные Даржи, восемь человек и доставили их к нему, а Даржа отослал их в Гурьев-городок, откуда переслали их уже в Астрахань. По словам казака Михайлы Спиридонова, прозвищем Белотелкина, присланный к князю Черкасскому с двумя ханскими посланцами человек от дворянина Корейтова был казак.Показание Спиридонова сходно с Емельяновым, до прихода войск на р. Понсунгуль, как называют эту местность ходжа Нефес и Алтын Усенков, или Аральские пашни, по названию казаков Емельянова и Спиридонова, где русские разделились, по приказанию Черкасского и последовали за хивинцами на квартиры. На глазах Спиридонова хивинцы, как сто человек русских, повели из обоза в сторону, потом взяли еще сто казаков, в числе которых был Спиридонов, а затем «и достальные начали из обоза убираться в разъезд...». И тут же на одного русского,- а имекнно 300 человек. Верстах в пяти от места обоза хивинцы вдруг, на марше, бросились на казаков, перевязали их, ограбили все, что было, разобрали трое одного и, разведя неподалеку друг от друга, принялись рубить, и его, Спиридонова, двое хивинцев рубили саблями по шее и по плечам и били в голову чеканом. Тут упал он замертво и в этом положении его оставили хивинцы. Прийдя в чувство, он успел увидеть только до пятидесяти нагих изрубленных трупов, а дальше из страха не смотрел и пошел с версту к реке, где пролежал сутки; и затем вставши, вышел на дорогу и запасшись разбросанными по ней сухарями, пошел обратно тем путем, которым следовали в Хиву, а в другой день нашел его казак Емельянов. В Астрахани Спиридонова осматривали и нашли шею по затылку и оба плеча «рублены в трех местах».
Шелудяк: УКВ № 29 стр 6, 7, 8. Вся хивинская экспедиция князя Бековича Черкасского, вызванная великою нуждою Петра Великого в золоте и слухами о неистощимом запасе золотого песку на р.Дарье у г.Иркетя, погибла безследно, лютою смертию, или тяжким пленом. Спаслось впоследствии из плена несколько человек лихих казаков и прежде всех других, походный атаман их Никита Трифанов Бородин, которые после заявили об этом правительству в прошениях об оказании им пособия за хивинский плен. Хивинский хан называл вероломное убийство князей Черкасского и Заманова казнию. О пленныхх русских известно немного. В июне 1719г. выехал из Астрахани секретарь ориетальской экспедиции посольского приказа Флорио Беневени, по предложению бухарского посла, представленного 20 октября 1717 г. в Сенат Петру Великому, после возвращения его из заграничней поездки. Беневени, посланный в Бухару с той же главнейшею целию, как и Бекович, проехал туда через Персию; в ноябре 1721 г. прибыл в Бухару, 6 декабря принят торжественно ханом, а 8 апреля 1725 года, то есть почти через 3,5 года своего посланическаго, сильно стесненнаго узбеками пребывания, с трудом успел уйти оттуда тайно и таким образом спастись… Во время этого пребывания в Бухаре, русские пленные безпрерывно молились Беневени с просьбою о выкупе их или о милости на пропитание. Он насчитал их тампри хане и узбеках до 250, а во всем городе до 1000 человек; во всей же Бухарии, по слухам, их было до 2000, да в Хиве и Аралах до 1500 человек. Многих Беневени выкупил и привел потом с собою. Конечно, не следует думать, что это все из спутников князя Бековича Беневени, упоминая о гвардии из русских, которою окружил себя бухарский хан и с помощию которой изрубил 416 узбеков в одно из их возмущений (судя по разсказу Беневени, нужно полагать что это случилось еще до хивинской экспедиции), говорить, что гвардия та состояла из русских пленных, потомков их и калмыков (*). (*)- Сношения России с Хивою и Бухарою. Г. Попова. Один татарин, называвшийся Мактмамбетем (Мергенев), бывший в Хиве, привез в августе 1732 году Яицкому войску письмо от казаков, томившихся в хивинском плену со времени экспедиции князя Бексвича. Письмо писано 8 июля 1732 года в следущем содержании «Господину атаману и старшинам и всему войску. В милости Божией здравствуй и со всеми которые обретаются при милости вашей из лета многа. А про нас изволите помиловать и мы еще из старании своем по сие письмо еще едва в живых обретилися, дал Бог, все в добром здравии. Да ведомо вам чиним, что приходит из калмык послы и торговые люди, а именно: калмыки, исуркицы и машловские (мангышловские), трухмены и привозят воровски государевых людей и продают в ургекшевском и хивинском юрту, а именно Даржина владения и детей его, Либина улуса Антмамбет, Мергенев сын, да улуса калмыки Даличин, да Кемиль, а прежде этого они, вышенаписанные калмыки государевых людей не привозили и не продавали и в том наше, господин атаман и старшины и все войско рассмотрение будет. А письмо писал от морского флота капитан Василий Михайлович Чагин и ваши Яицкие казаки Борис Семенов, Степан Иванов и все ваши покорные рабы слезно кланяемся и примного челом бьем. Из Хивы июля 8 дня.» На письме этом сделан адрес: «в отдано надлежит сие писание на яике в казачьем городе господину атаману и старшинам, в Станичной избе и всему войскому. Из Хивы, июля 8 дня.» По получению письма атаман, старшины и все войсковое арестовали Майтмаубета, или как назван он в письме, Айтмамбета Мергенева и с зимовою станицию отправили в Петербург, как делывали это «по государеву слоаву и делу», по той причине, что в письме обвиняется он в воровском сбите государевых людей в Ургенче т в Хиву, и на письме том сделали такую надпись: «получено сие письмо чрез татарина… (не разобрано), армянина Сергея Никитина, да улусу Лобжи Мамбетя, Мергенева сына 1732 года, августа 3 число (*) (*) - Из архива Госуд. воен. Коллегии, книга повытья № 8. Татарин Майтмамбет Мергенев был допрошен в военной коллегии, чрез перевод казака яицкаго Ивана Якимова и сказал следующее: «Родился он, Майтмамбет, в городе Тобольске, в татарской слободе и тому лет с сорока отец его вывез его из Тобольска в малых летах в калмыцкие улусы ко владелицу Даржи Назарову, в котором улус жил отец его он при Волге кочевым и имел торговые промыслы в российских городах, так же в Бухаре и в Хиве, а с теми калмыками на куда военным случаем нахаживали. Назад тому лет с десять (около 1722 года) отец его умер, а в минувшем лете, как оный владелец Даржи с улусом же его был, а потом отпросился у него с братом своим родным татарином Толтобеем Мергеневым в Хиву для продажи лошадей и верблюдов, которых возили лошадей шестьдесят, да двенадцать верблюдов, да работников своих татар же, кои с ними в калмыках жили, четыре человека и ехали до Хивы с посланными от владельца Даржи Назарова калмыками и с торговыми трухманцами, которых всех примерно было сто пятьдесят человек. Приехал в Хиву, лошадей и верблюдов распродали и жил он там месяц. В бытность ту приходили к нему имеющиеся там в плену яицкие казаки для сведения и уведомления от родственников своих и тогда обретающийся там комиссар Чагин просил его, Мамбета, чтоб он его из плена выкупил; но Мамбет в том ему отказал для того, что напред сего выкупил он из Хивы князя Никиту Вяземскаго за пять сот за пятьдесят рублев, да самарскаго жителя Степана Попова, да одного яичкаго казака (*это был казак Михайло Бородин, купленный Мамбетом за 150 руб., как видно из прошения этого казака в военную коллегию), за которых деньги и после не получил и как он, Мамбет, с братом своим стали из Хивы выезжать, яицкий казак Борис Кожевников принес к нему письмо запечатанное и просил, чтобы то письмо отдать на Яик и он Мамбет то письмо взявши и приехав на Яик. Обще с армянином Сергеем Никитиным, подали в круну войсковому атаману Григорию Меркульеву, а как то письмо прочли, то всем войском велели его посадить под караул и потом послали его с Зимовою станицею в Санкт-Петербург. В бытность в Хиве,он, Мамбет, видел в разных местах российских людей многое число, а когда он с братом своим и с другими калмыками в Хиву ехали, тогда у них российских людей не было и в Хиву они не продавали; так же и у тех калмыцких посланцев русские люди были и кого они там продали, о том он, Мамбет, не знает, а, что будучи в Хиве он русских людей не продавал. В том шлется на означенного армянина Сергея Никитина, да на яицкого казака Петра Трофимова сына Маштакова, которые с ним из Хивы ехал и ныне обретаются в Санкт-Петербурге, а что оный комиссар писал на него напрасно по злобе, что он его из плену не выкупил; к тому же у него, Мамбета, имеются родственники на Яике и многие об нем знают, что никогда российских людей не продавал и сие сказал по закону своему сущую правду, а буде что ложно и за тоб учинить ему смертную казнь (*) (*) - Там же. Из других бумаг видно, что этот Мамбет был приказщиком яицкого казака Ивана Сидорова Любина, но здесь этого не показал, упомянув только о своих родственниках на Яике. Из Бухары бежал посол Беневени чрез Хиву на Гурьев и Астрахань. В Хиве узнал он, что многие из узбеков были не довольны поступком хана Ширгази с князем Бековичем Черкасским и ждали мщения России. Между тем любимец ханский Достумбей говорил Беневени, что «хан не так виноват в этом деле, как узбеки. Если Царь пришлет посла, то все русские пленники будут возвращены, « и считал, что русское правительство, отравив хивинского посла, расквиталось за Бековича (после его экспедиции был в России хивинский гонец, который заболел здесь и умер). Хивинский хан, в разговоре с Беневени, сказал между прочим: «Государь ваш не знает намерений князя Бековича, который действовал для своей личной выгоды;» просил бы считая себя из рода Гюрджи хана, сам хотел сделаться хивинским ханом; при этом хан хвалил казаков. Боневени. В донесении своем Петру Великому о политических отношениях Хивы к Бухаре и к Персии, говорит: «а что ташкенцы, киргизы, каракалпаки и казаки и тие никакое помешательство учинить не могут, а наипаче ныне; ибо черные калмыки оных казаков в пень разорили и что наилучший городок у них взяли и тут засели» Вероятно тут идлет речь о сибирских казаках. (*) - Сношения России с Хивой и Бухарой» А. Попова. ПРОДОЛЖЕНИЕ БУДЕТ!
потомок: Спасибо огромное за такой кропотливый труд!
Шелудяк: УВВ 1869 № 30 стр.5, 6, 7, 8 «В Государственную военную коллегию, Яицкаго войска казака Данилы Галактионова покорнейшее донесение, от января 1736 года. Служу я, нижайший, в войске Яицком многие годы и был в походе в Польше и на Полтавской баталии, а в прошлом 716 году командирован я, нижеименованный, с Яику в Хиву при князе Черкасском в тысяч пяти стах человеках и по учинившемуся тамо несчастию взять я, нижайщий, с прочими казаками в плен и был в Хиве года с три, а потом из Хивы ушел, а в пути взять киргиз-кайсаками, у которых был в плену лет с семь, а потом в пути ж взят черными калмыками и был в плену с шесть лет, в которую мою бытность в том плену оные годы претерпивал великия и несносныя ругательства и мучения, а в прошлом 733 году, в бытность у тех калмык, в посольстве Леонтия Угримова вывезен я, ниже именованный, с прочими бывшими там пленниками оным майором в Сибирь, а из Сибири пришел на Яик, а ныне отпущен я, нижайший, с Яику в Зимовой станице. Того ради Государственной Военной коллегии покорно прошу, дабы указом Ея Императорскаго Величества повелено было за означенную бытность мою в плену и за полонное терпение против прочей моей братьи наградить Ея Императорскаго Величества жалованием». Таким образом этот несчастный казак Галактионов, из полона в полон, скитался в плену с 1717 года по 1733 год – 16 лет: из Хивы промыкался чрез киргизския и калмыцкия (черных калмыков) степи до Сибири и оттуда пришел на Яик. Что пред этим гомерическое скитание Улисса? Нижеименнованные четверо казаков были в Хивинскому плену еще дольше с 1717 до 1735г. – 18 лет. «Яицкаго войска казаков: Семена Гурьевца, Романа Екимова, Максима Бердышева и Клима Забродина доношение, от января 1736 года. А прошлом 716 году командированы мы, нижеименованные с Яику в Хиву при князе Бековиче Черкасском, в тысяче пяти стах человеках и по учинившемся тамо несчастии взяты мы, нижайшие в плен и разобраны по разным рукам, а именно: я, Семен Гурьевец, взят хивинцом Кутлы-есаулом, а я , Роман Екимов, взят хивинским татарином Ишмет-Аталыком, а я, Максим Бердышев, взят хивинским же Чюрюгилди-Миросхором, а я, Клим Забродин, взят хивинским татарином Ишмет-Муллою, и был в том плене по прошлой 735 год, претерпевали великия и несносныя ругательства и мучения, и увидев мы, нижеименованные, что приехал в Хиву с торгом Яицкий наш казак Иван Сидоров сын Лобик, просили ево слезно, чтоб он из неволи нас, нижеименованных выкупил и оной казак Лобик у означенных хивинцев-татар нас выкупил, а именно: за меня, Семена Гурьевца, дал сто девяносто пять раб., а за меня, Романа Екимова, двести двадцать руб., а за меня, Максима Бердышева, двести руб., а за меня, Клима Забродина, дал товаром на семьдесят на пять руб., и в тех деньгах дали мы ему, Лобику, на себя письма. И оной казак, Иван Сидоров, из неволи нас привел на Яик и просили мы нижайшие всего Яицкого войска, чтоб мы для прошения у Всемилостивейший Государыни отпущены были с Яику в Санкт-Петербург, понеже нам за бедностию таких денег взять негде, чего для мы, всенижайшие, и отпущены, такожи и помянутый наш отпущик обретается ныне в Санкт-Петербурге. Того ради Государственной военной коллегии все покорно просим, дабы указом ея Императорскаго Величества повелено было за полонную нашу в Хиве бытность, против нашей братии, наградить Ея Императорскаго Величества жалованием, такоже окупщику Ивану Сидорову сыну Лобику, вышеназначенных за нас откупных деньги выдать ему, Лобику, а нам, всенижайшим, за бедностию платить тех денег нечем.» Об этом казак, Иван Сидоровом Лобик, мы уже знаем из приведеннаго выше показания прикащика его, татарина Мамбетя, который привез на Яик письмо от пленников из Хивы, нами уже напечатанное. Здесь видим мы еще, что Яицкие казаки вели торг с Хивою не чрез одних прикащиков своих, но и сами лично ездили туда с товарами. Непонятна только совершенная индифферентность тогдашнаго Яицкаго войска к печальной участи сынов его в Хиве, для выкупа которых оно не послало, как говорится, ни ломанаго гроша из своего скарба, по крайней мере, об этом нет ни одного свидетельства. Из помещаемых вслед за сим двух донесений видно, что казаки попадались в плен не на одной бухарской стороне, но что враги сторожили их на всех путях их и в Россию ( в Самару, Сызрань). «В Государственную военную коллегию, Яицкаго войска казака Савелия Иванова сына Асадкова доношение, от 28 ноября 1731 года. В прошлом 725 году отправлены мы были с Яику для покупки хлеба на Самару на Яик и не доехав Яику, напали на нас неприятельские люди каракалпаки и кригиз-казаки с полтараста человек и тою нашу станицу разбили, иных порубили, а иных в полон взяли, в том числе и я, нижеименованный, взят был оными неприятельсткими людьми в полон и был в тем полоне семь лет, претерпивал всякия несносныя работы, и всякий труд и голод, и из того полону ушед, пришел на Яик в нынешнем 1731 году, а напред сего нашей братьи давано за полонное терпение Ея Императорскаго Величества жалование, а мне, нижайшему, не выдано». Почему Асадков и просил о выдаче ему жалования за ту его в плене бытность, против его братьи. «В Государственную военную коллегию, Яицкаго войска казака Федора Маркова доношение, от декабря 1731 года. В прошлых годах тому лет с осьмнадцать, отправлены мы были, нижайшие, для покупки на свое пропитание хлеба на Сызрань, не доезжая Яику, при урочище Головой речке напали на нас неприятельские люди каракалпаки и киргиз-казаки с восемь сот человек, и ту нашу станицу разбили и многих побили до смерти, а других взяли в полон, в том числе и я, нижейший. В том плену был же пятнадцать лет и претерпивал всякое мучение и голод, чтоб в их бусурманную веру обратился, а в 1727 году из того полону освободился и пришед на Яик, о бытии моем в плену в отписке от войска Яицкаго показано, а напред сего нашей братьи, бившим в плену казакам дано Ея Императорскаго Величества жалованье, а мне, нижайшему, невыдано.» Почему Марков просил о выдаче ему жалованья за бытие в плену, как и другие казаки, против братьи. Из последних двух доношений видим, что казаки Асадков и Марков отправлены были в станице за хлебом в Самару и Сызрань. Дело в том, что в Уральском войске хлебопашества тогда почти не существовало, а хлеб был нужен; в войско, к казакам из-за Волги его не привозили, потому, что между ею и Уралом рыскали в степях по всем направлениям хищныя толпы каракалпаков и киргизов (не дремали и калмыки), которые за совершенным отсутствием населения в сих местностях, где не было ни живой оседлой души, не давали ходу ни конному, ни пешему без поддержки военнаго конвоя. Поэтому войско Яицкое отправляло на Волгу свои станицы для закупки хлеба и прочаго необходимаго в хозяйстве чего дома у самих не было. Тут в обозах везли рыбу, икру и прочее, что только производили на Урале и продавали на Волге, иногда же с казачьими обозами, под прикрытием станицы, езживали к калмыкам и люди с Волги для закупки соли; без всякого сомнения, они ехали туда в таких случаях не без товарной клажи. Станица при обозе по обукновению состояла из партии казаков, есаула и атамана станичных. Станицы оставались в Сызрани, Самаре на Батрацкой ярмарке, или же в пригородах Сергиева и в Алексеевске все время, пока обоз не распродается и не наложится мукою и другими товарами и тогда шли снова походом домой. В тех же пунктах платили казаки в казну и десятую рыбу из привезенной (эта пошлина сохранилась и доселе в виде соляного откупа, который в 1744 году отдан войску), как соленой, так и с мералой, что увидим в последствии в своем месте, весьма подробно из контракта, заключеннаго войском с правительством. Показанный в этом донесении казаки Фомы Маркова случай нападения, не подалеку от Яицкаго городка, неприятельских людей каракалпаков и киргизов на обоз с хлебом. Шедший в станице из Сызрани и разбитая этой станицы с взятием в плен нескольких казаков, был в 1713 году. Войсковым атаманом на Яике был в то время Федор Семенников. Получивши сведения об этом нападении, он послал на помощь атакованной станице Григория Меркулова (впоследствия атаман войсковой и первый был утвержден в этом звании правительством) «с двумя стами человек, с ружьями и с пушками». Увидевши его с сим отрядом, неприятель ушел, взяв с собою пленных и Меркульев за ними не гнался, что, как увидим же, приписывали после казаки его измене.
Шелудяк: УВВ 1869 №31 стр. 7, 8, 9. В Государственную военную коллегию, войска яицкого старшины Никиты Трифонова) Бородина доношение от января 1736 года. Служил я, всенижайший, предкам Ея Императорского Величества в войске яицком слишком шестьдеся лет и был в первых крымских, кубанских и башкирских и в хивинских походах походным атаманом с старшиною, и служил во всех оказиях верно и безпорочно и многих языков приводил и во всю свою на Яике бытность против неприятельских людей каракалпак и киргиз-кайсак, которые подбегали, во многом собрании побивал и в полон брал, а особливо в прошлом 726 году, желая показать Ея Императорскому Величеству свои верныя службы, при бывшем тогда князе Александре Бековиче Черкасском, отправился я т Яицкого войска походным атаманом в Хиву в тысяче пятистах человеках и по учинившемся тамо несчастия взят я, всенижайший, в плен их большим Аталык-дасмамментем и был в том полону лет с пять и претерпевал великия и несносныя ругательства и мучения, токмо в 720 году выкупил меня, нижайшего, Астраханский татарин Кульдиш за пятьсот руб., которыя деньги я, всенижайший, собрав у своих яицких старшин и казаков и дан им на себя в тех деньгах письма, оному татарину заплатил; токмо тех заемных на себя денег и поняне еще не выплатил, о чем известно войсковому атаману и многим старшинам. Того ради из Государственной военной коллегии всепокорно прошу, дабы указом Ея Императорского Величества повелено было за многия мои время в войске Яицком службы и за бытность мою в плене, при старости моей, наградить Ея Императорского Величества жалованием, також окупныя за меня деньги пятьсот рублей, для зарплаты имеющихся на мне долгов. Выдать мне всенижайшему, дабы я при старости из помянутого долга мог окупиться. Тут бывший походный атаман хивинской экспедиции князя Бековича Черкасского сильно преувеличил продолжительностью своего плена в Хиве, ибо мы увидим не в далеком будущем, что во второй половине 1718 года он был уже не только на Урале, но управлял войском, как войсковой атаман (в первой половине того года был войсковым атаманом Арапов). Если бы допустить даже и то, что он выкуплен из Хивы в 1720 году, то все таки был в плену не 5 лет, а только 3 года. Не странно и то. Что Никита Бородин, вышел из плена хивинского в 1718 году, или, по его словам, в 1720 году, а просит жалование за полонное терпение только в 1736 году, ибо, как увидим сейчас. Он в 1723 году был сослан в Сибирь в казаки (тамошние) по делу о казни трех яицких казаков атаманом Щербаковым и войсковым кругом, откуда возвратился уже в 1733 году, или может быть и позже, по челобитию сына его Андрея, впоследствии войскового атамана, злоупотребления которого с старшинами наиглавнейше вызвали катастрофу траутенберговскую и последовавшую за нею пугачевщину. Затем следует справка из аудиторскиз дел и указ военной коллегии. А именно: В прошлом 722 году в присланных экстрактах с Яику от полковника Захарова о яицком атамане Иване Щербакове и о прочих старшинах и казаках, о казнях яицких казаков (Щербаковым и кругом) Ивана Елисеева, Афанасия Назарова и Василия Мордвинцева, в том числе и о вышеизложенном Никите Бородине, объявленно: В доношении казака Ивана Карташева показано: в бытность-де оного Бородина атаманом, при следствии на Яике из вышеозначенных казненных Иван Елисеев сказал за собою Ея Императорского Величества слово и послан-де от него, Бородина, с отпискою в Казань с атаманом Мусатовым, есаулом Старченковым, который в Казанине принят и послан с ними-ж в Астрахань, и из Казани с ними послано было его Елисеева доношение на яицких казаков и за печатью царства казанского, которого принять они повезли в Астрахань и доехав до Самары, Мусатов послал Старченко на Яик до войска просить, чтобы прислали к ним харчу и за подводы денег, чем бы мне доехать до Астрахани и оной-де Старченков к Мусатову прислал письмо за войсковою печатью, писанное от оного Бородина, что войсковом харчу и денег на подводы не дали и он бы его. Елисеева, привез на Яик, по которому письму он. Мусатов, его Елисеева привез на Яик и отдал означенному Бородину. А Никита Бородин сказал: по приговору-де войска Яицкого о привозе означенного Елисеева на Яик к Мусатову письмо писал того-де ради, что они ожидали на Яике из Астрахани поручика Кустова для розыску и по привозе, по совету войска, приняли-де его без указа с простоты, да с н.им же-де, Елисеевым, Мусатов привез письмо за печатью царства казанского от губернатора к астраханскому губернатору-же и задержали его, Елисеева, скована, а казни-де ему при его атаманстве не было, а казнен при атаманстве Ивана Щербакова, о чем и оный Щербаков показал, что в бытность его в атаманстве по войсковому приговору и по двум письмам из Петербурга станичного атамана Федора Михайловича Рукавишникова казнили его, Елисеева, за то, что он казака Новинскова и все войско называл изменниками. Да на его-ж Бородина показано, что по присланному указу с Сызранску, от коменданта требовано, по оговору яицкого казака Бориса Черного, в мелких медных луженых деньгах воровских, Сеньку Обляпина, Григория Наг.... (Нагибина) и он-де. Бородин, дружа и норовя, их к ответу не выслал. А Никита Бородин сказал: по совету-де войска по тому указу людей на Сызрань не выслали для того, что ожидали вышеописанного поручика Кустова из Астрахани для розыску. А марта 23 дня прошлого 725 года, по определению Военной Коллегии, велено тех яицких казаков, за те убийства, первых зачинщиков послать в казачью слубу и о том на Яик к полковнику Захарову указ послан. А прошлого 732 года октября 14 дня против челобитья Яицкоговойска, казака Андрея Бородина, о свободе отца его, бывшего яицкого войска старшины Никиты Бородина, который приличился по делу атамана щербакова; в приеме без указу казака Елисеева и сослан в Сибирь, по поданному от военной коллегии докладу Ея Императорское Величество указали онаго Бородина свободить и о той свободе в Сибирскую губернию указ послан того ж октября 30 дня. По указу Ея Императорского Величества Государственная военная коллегия, слушав выписки по отписке войска Яицкого и по доношению старшины Никиты Бородина минувшего Января (1736 г.) 20 и 26 чисел, приказали: оному Бородину за полонное его в Хиве терпение, по силе состоявшегося в Правительствующем сенате в прошлом 732 г. указа, выдать Ея Императорского Величества жалованье десять рублей, из штатс-конторы и о том послать промеморию, а на Яик грамоту. Что же он, Бородин, просит о заплате издержанных на откуп его денег пятисот руб., о том подать в Сенат доношение, в котором написать: поке-же он, Бородин, после того из полону освобожден за вину послан был в ссылку, в Сибирь, а оттуда по Всемилостивейшему Ея Императорского Величества именному указу освобожден, того ради по мнению военной коллегии, не надлежит ему толикаго числа денег из казны платить, разве против других бывших в том плене казаков и....енно будет выдать ему из штатс-конторы в награждение до полуторых сот руб., больше же предать в рассуждение Правительствующего сената и требовать повелительного указа. Февраля 12 дня 1736 года. С делом, о котором здесь говорится, т.е., о казни казаков Елисеева. Назарова и Мрдвинцева (иногда он называется Мордвинцевым) атаманом Щербаковым и войсковым кругом, мы скоро познакомим читателя.
Шелудяк: УВВ 1869 №32 стр.4, 5, 6, 7. В Государственную военную коллегию, Яицкого войска казака Михаида Бородина доношение (года и числа не означено). В прошлом 723 году послан я был, нижайший, от войска Яицкого с атаманом Иваном Тимофеевым в полтара-стах человек за неприятельскими людьми Каракалпаки и Киргиз-кайсаки, которые подбегали тогда под Яицкий городок, с триста человек, и побрали наших казаков пять человек и несколько скота отогнали, только тех неприятелей мы не догнали, и как возвратились обратно, и не доезжая до городка дня за два, на реке Утве, напала на нас другая непрятельская орда, человек с триста, и был с оными непрятелями бой, при котором повзяли оные неприятели нас человек с десять в полон, в том числе и я, нижайший, взят и был в том полону пять лет, а потом оные каракалпаки привезли меня в Хиву, и в той Хиве выкупил меня Яицкого казака Ивана Сидорова сына Лобика прикащик татарин Мамбет (*), и дал денег откупить сто пятьдесят рублей, которых денег я оному казаку Лобику по сие число не заплатил, а ныне оный казак Сидоров во взятье тех денег прислал (**) верящее письмо, которое при сем доношении сообщаю. (*) – Тот же Мамбет, который привез на Яик, в войско письмо от казаков, хивинских пленников. (**) – В Петербург, ибо и это доношение подано М. Бородиным там же из Зимовой станицы. Того ради вашего Императорского Величества всепокорно прошу, дабы указом Ея Императорского Величества повелено было оныя окупныя деньги выдать поверенному от него, Сидорова, казаку Степану Винникову, також за пленную бытность, против моей братьи, наградить (меня) Ея Императорского Величества жалованием. Этим заканчиваются имеющиеся у нас доношения в государственную коллегию казаков, вышедших из хивинского плена и воспользовавшихся за это наградою, а некоторые и пособием от правительства за из выкуп из плена. Из бумаг Уральского войскового архива видно однако, что кроме сказавшихся в вышеприведенных доношеньях вышли из Хивинского плена еще казаки Василей Иванов, Осип Павлов и Роман Шпынов, которым, на основании указа императрицы Анны 1732 года, велено было выдать из Статс-конторы за полонное их в Хиве терпение, каждому по 10 рублей. Видно также, что это полонное терпение в Хиве действительно было весьма нелегко, ибо, не говоря уже о положивших там свои кости, за неимением об этом указании некоторые несчастные не выдержали обратного пути из плена на родину; так например, казак Степан Сластин, возвратившийся из плена на Яик, умер на пути, но правительство выдало за его полонное терпение жалование 10 руб. его детям (*). И действительно, если вспомним, что в малодождливой земле Хивинского ханства, тамошние почти постоянные хлебные и фруктовые урожаи впрям зависят от арригации посредством безчисленных каналов и канав, прорезывающих ханские владения вдоль и поперек на всем протяжении их оседлаго пространства, что содержание в исправности всех этих бесчисленных каналов и канав, главнейшего основания всего народного благосостояния лежало исключительно на невольниках, и что эта работа, всегда по поясь в мутной воде, в связи с беспрерывным выносом мокрой глины, хуже всякой каторжной работы,- то положение насчастных хивинских пленников представится самым тяжелым. Из последнего доношения казака Михаила Бородина видно, между прочим, что казаки в один поход на р. Утву имели две схватки с каракалпаками и киргизами. Из некоторых бумаг петровского и последующих времен видно, что у Яицких казаков на р. Утве и за Утвою побоища с каракалпаками и киргизами происходили нередко. Значение этой реки, степной- за уральской, в этом отношении должно полагать, было не маловажное , оно крепко засело в казачьих головах и выражалось в песне дошедшей до нас. Песня эта народная; она поется плавным и заунывным голосом, не отличаясь впрочем особенными музыкальными достоинствами, как другие местные казачьи песни, как например: «Яик- Сын Горынович», «Не ясные соколики», Как за реченькой за Кубанкой- широкой» (**), «На заре было на зореньке» и другие. (*)- Войсковой архив, 1736 года, книга 1-я. Авт. (**)- Полки от Яицкого войска, как мы раз уже заметили выше, безпрерывно служили в XVIII стол. посменно в низовом корпусе (именно по р. Кубань) вплоть до Турецкой (румянцевской) войны. Без сомнения эта песня сложена казаками там. – Как за реченькой было за быстрою За Утвою. За славными было за Утвинскими За горами. Распахана была пашенька Яровая. Не плугом была пашня пахана, Не сохою. Взборонена была пашенька Не бороною. Распахана была пашня булатными Конями. Взборонена была коневьими Копытцами. Не рожью была, братцы, засеяна Не пшеницей; Засеяна была, братцы, казачьими Головами. Засеял ее добрый молодец, Сам уехал. Засеявши ее, он добрый молодец, Сам поведал: «Ты рости моя пашенька, Зеленейся, На поливочку ты, пашенька, Не надейся. Указ о том, что Яицкие казаки добываемую ими из Индерского озера соль, кроме казны никуда и никому не продавали. От Великого Государя Царя и Великого Князя Петра Алексеевича всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержца на Яик атаману Никите Трифонову (*) и казакам, что по нынешнему Великого Государя Указу и по решению Нашего Правительствующего Сената, велено вас яицких казаков службою и нарядом ведать в нынешней Государственной Коллегии Иностранных дел приезжавшие от вас казаки Федор Михайлов, (**) Трофим Филипов, Макар Андреев объявили, что берете от встречи (?) соль Самарску в Индерских горах, которые лежат к морю, прозванием Гурьеву, из озер (в коих) имеется оной довольно; расстоянием от вас те Озера конской езды в пять недель (дней?) и проход весьма трудный, неападают в пути Кракалпаки и Калмыки великие, и вы возите ту соль в год тысяч по две, из которой держите для себя по половине, а из излишней пуд по тысяче вывозите для продажи в низовые города на Самару и на Сызрань и в Алексеевское, и из той продажи шло с вас за пошлину десятый пуд. (*)- Бородин, бывший походным атаманом яицких казаков в хивинской экспедиции с князем Александром Бековичем Черкасским. (**)- Рукавишников тот самый, который дал в Петербурге показание о происхождении, по преданию, яицких казаков и появлении их на Яике, описанное Рычковым со слов яицкого атамана Ильи Меркульева. И на предь тех городов жители приезживают к вам на Яик для покупки той соли сами, а ныне, так три года в вышепомянутые годы с той солью вас и к вам для покупки соли тех городов жители не пропускают, и чтобы вам в прибавку к жалованию тою солью кормиться по прежнему, и ту соль вам в городах и уездах продавать, и по Нашему Великого Государя указу в Коллегии Иностранных дел против того вашего челобития написано в Камер-Коллегию, дабы о том рассмотрение и решение учинено было в оной Коллегии. На сказке к Камер-Коллегии писано, что вышеозначенных ваших казаков на Самару, и на Сызрань и в Алексеевское соли самарские из степи из озер ставить вы будете в Нашу Великого Государя Казну по три и по четыре тысячи пудов; а ежели в котором годе в пути от Каракалпаков помешательства не учиниться-де можете соль вывозить и со излишеством, а за вывоз бы той соли на Самаре, и на Сызрани, и в Алексеевском выдавать вам кроме десятой доли и других Канцелярских сборов (т.е. безпошлинно) по три алтына по две деньги за пуд, а десятой доли и других канцелярских сборов с вас не иметь, и та соль принималась на объявленные весы, и в Камер-Коллегии решено, дабы город, и в волости, и в селе никакой соли тайно никто не вывозил и мимо Нашей Великого Государя казны не продавал и ни какие товары и на хлеб не менял, а ежели у кого соль явится мимо казны Нашего Великого Государя в продаже, и оную брать в казну Нашу Великого Государя безденежно и имать штраф и чинить наказание по имиешним Великого Государя указам: потом в Астрахань к Губернатору и Коммисарам и Саратов к Коменданту и Надзирателям, а на Самару и на Сызрань к бурмистрам Нашего Великого Государя указы посланы и велено им того смотреть накрепко; а когда вы, яицкие казаки, на Самару и на Сызрань и в Алексеевское соль с озер из степи будете вывозить и отдавать в казну и ту б соль у вас в тех городах принимать в казну на вес, и за оную соль деньги выдавать из Нашей Великого Государя казны по двадцати алтын по четыре деньги за пуд, не взирая на то, что оная ваша привозная соль против Астраханского бузуну ценою будет со излишеством, для того, чтоб вы той соли тайно никуда не вывозили и кроме Нашей Государя казны не отдавать и не продавать и не менять (ниже увидим, что у казаков привозимую ими на Волгу в упомянутые пункты, соль брали в казну, а деньги, положенные за это настоящим указом, не платили. И в том вам сказывать Нашего Великого Государя указы под страхом смертного истязания, и выставить тот лист, чтобы никто неведением не отговаривался как к вам ея Наша Великого Государя грамота придет и вам ведать о сем. Писан в С. Петербурге, лета 1720-20 августа в (нельзя понять выставленной цифры) день. Первый указ относительно соляной пошлины был дан Яицкому войску 25 мая 1688 года, от Царей Иоана и Петра и царевны Софьи, по челобитной Яицких казаков атамана Якова Васильева и всего войска (о привелегии беспошлинной торговли) которым «пожаловали их десятой рыбы, которую привезут они в Самару, имать не велено»(*). (*) - Первое собрание Законов 1676-1688 годов №1077 Но несмотря на этот указ, впоследствии, в царствование Петра Великого вероятно и без отменного указа на указ 25 мая, десятая рыба снова стала взыскиваться с казаков и в Самаре, и с Сызрани, и в Алексеевском, иначе они челобитень по этому предмету не стали бы подавать правительству. Из имеющихся у нас особой описи, яицкого повытья 1719, 1720, и 1721 годов, вершенным в Государственной Коллегии Иностранных дел, делам с определением оной об отсылке тех дел в Военную Коллегию (с переводом казаков в ведение из первой в последнюю), списанной по поручению уральского войскового начальства, во время тяжбы казаков с киргизами Внутренней орды о поземельных угодьях, видно, что о вывозе яицкими казаками соли на Самару, Сызрань и Алексеевское и отдаче в казну, последовали, по челобитьям казаков, еще указы: в Камер-Коллегию (из Иностранных дел коллегии) 17 марта 1720 года, из Камер-Коллегии 31 мая (в Казань), приговор Коллегии и грамота на Яик 13-го июня 1720 года, и из Сената в Камер-Коллегию 30 июля того же года; но копии с самих бумаг не было списано. Вместо десятой рыбы брали потом вероятно деньгами, ибо в царствование Елисаветы положено было за безденежное пользование солью изыскивать (с яицких казаков) с вывозимой из войска соленой рыбы и икры десятую долю натурой (полн. собр. законов 1754-1757 годов, указ №;10333); но вскоре за сим, вместо натуры, снова положено взыскивать пошлину деньгами по указанной цене (1/10 ценности соленой рыбы). Наконец сбор с соленой рыбы и припасов в городах Самаре, Сызрани, Сергиевске, Алексеевске и на Батрацкой ярмарке отдан в содержание Яицкому войску с выплатой казне по 1429 руб. 42 ¾ коп. сер. в год (полн. собр. Законов 1758-1762 годов) впоследствии ходатайства Оренбургского губернатора Ивана Ивановича Неплюева.
Шелудяк: УВВ 1869 №33 стр.5, 6, 7. Приведенный выше указ на челобитную Яицкого войска о вывозе соли, имеет свое значение для казаков Уральского войска по отношению их к соли в Индерском озере. Он дан на Яик атаману и казакам, что по нынешнему указу и по решению Правительствующего Сената велено ведать в коллегии Иностранных дел (ей подчинены были казаки лишь за 7 с чем-то месяцев до сего указа). По поводу этого нелишним считаем упомянуть раз навсегда, в печатаемых материалах, о переходах из ведения в ведение вообще казаков так как этому же подчинялись и яицкие. Броневский, в своей истории Донского войска (ч.1, глава III, царствование Михаила Федоровича, 1613-1645 года) говорит между прочим: «из внутренних учреждений, относящихся до казаков, замечательно одно: с 1623 года войско Донское поступило в ведение Посольского приказа», и ссылается на Указатель законов, предисл. стр. XVI. За неимением этого источника мы не могли проверить его ссылки. После учреждения Правительствующего Сената, казаки вскоре были переведены в его ведение, но первый указ об этом на Дон, какой отыскан Броневским, последовал 22 марта 1716 года (*). (*)- История Донского войска Броневского, часть I, Донесение в Государственную Коллегию Иностранных дел из Московского ея архива, от 25 июня 1808 года (Уральский войсковой архив, кн. 4, дело о землях, войску Уральскому принадлежащих). Этот указ был собственно о высылке с Дону приходящих и пришедших кубанцев и иных турецких перебежчиков, о крещении калмыков, изъявивших желание принять христианскую веру и об освящении новопостроенной в Черкасском каменной церкви; но он подписан сенаторами князем Я. О. Долгоруким, графом И. А. Мусиным-Пушкиным, графом П. М. Апраксиным и другими. В ведении Правительствующего Сената состояли казаки до 24 декабря 1719 года, а с этого дня по 10 марта 1721 года- в ведении Государственной коллегии Иностранных дел и потом уже с 10 марта, по именному указу, поданному Правительствующему Сенату в 3 день того же месяца и до настоящего времени находятся они в ведении Государственной военной коллегии, с учреждением министерств- в ведении Военного Министерства. Независимо от сего, собственно яицкие казаки, в делах розысков по доносам их друг на друга и вообще по уголовным делам не подлежавшим решению войскового круга, были подчинены Астраханскому губернатору Артемию Волынскому и к Астрахани, как увидим мы вскоре, производились над ними первоначальные розыски, а до этого- в Казани (когда же донос соединялся с государевым словом, сказанным за собою доносчиком, тогда он и все люди нужные к розыску отсылались в Москву, где уже розыск и учинялся). Именной указ о подчинении Яицких (и гребенских) казаков Астраханскому губернатору состоялся 22 декабря 1720 года, когда они были еще в ведении Государственной коллегии Иностранных дел (*). (*)- Полное собрание Законов 1720 года №3691. О временах подчинения их, в отношении таковых, а потом и у гражданских дел, оренбургскому начальству, потом снова астраханскому, а там опять оренбургскому, упомянется в свое время, когда дойдет у нас до этого дело помещения здесь материалов к истории Уральского казачьего войска еще нигде не напечатанных. Челобитная Яицкого войска о грамоте на р. Яик (помечена 7 декабря 1720 года). Державнейший Царь, Государь Милостивейший. В прошлых, Государь, годех, тому будет лет сорок, били челом мы, нижеименованные, Вам Царскому Величеству за прежния наши рабов твоих службы, чтобы Ваше Царское Величество пожаловал бы нас , рабов твоих, что и которой мы, рабы твои, реке Яике за Вашу Царского Величества волю набрались на житье вольными людьми, пожаловал бы нас тою упомянутою рекою Яиком с вершин и до устья, и которые в Яик тянут речки и протоки, також и в те речки и протоки, в которые бегут воды с со всеми угодьи, и против нашего , рабов твоих, прошения дана Ваша Царского Величества на помянутые речки во владение грамота, чтобы нам, рабам твоим тою помянутой рекою Яиком владеть с вершин и до устья, с речьки и протоки тако ж которыя и в те речки и протоки бегут воды и со всеми угодья, а других городов обывателям тою упомянутою рекою с речки и протоки и совсеми угодьи самарянам и синбирцам и прочих городов людем, башкирцам и калмыкам також рыбы не ловить и других промыслов и учугов не запирать, и других обид ене чинить,- кроме нас, рабов твоих, никому не велено. И в прошлых, Государь, годех, тому будет лет тридцать и более, волею божею, церковь соборная, також и войсковая наша изба, сгорели, и в то пожарное время в помянутой Избе которыя присланныя от Вашего Величества грамоты о владении нашей реки Яику и о других наших казачьих делах погорели. И уведомившись о том, в прошлом (не разобрано) году градские самарские жители, калмыки и башкирцы, что помянутая у нас, рабов твоих, владенная грамота сгорела, в том нам, рабам твоим, самаряне, и башкирцы, и калмыки чинят из…(н)евательство не малое и владеют нашими речками и протоками и всеми угодьи, також калмыки в Яике реке рыбу ловят и учуги запирают, и против той помянутой на нас, рабов твоих, обиды с вышеписанными самарянами, с башкирцы и с калмыки противится стало непочему. Да в прошлых же, Государь, с 701 году и по нынешний 702 год, калмыцкие владельцы, а именно Добла и дети его Лобжай Ибай, да владелец Алегбей творят нам, рабам твоим, изневательство не малое; в Яике реке рыбу в мировых местах ловят и табунами своими с наших урошных местов рыбу сгоняют и учуги запирают и сенные наши покосы табунами травят, из под городка нашего воровски скотину всякую отгоняют и ударом на нас, рабов твоих, бьют и во всем нас разоряют, а против их калмыцкого воровства с ними без твоего Царского Величества указу не смеем противиться. Да к ним же, помянутым владельцам, приезжают воинские люди каракалпакскии и киргизы человек по двести и по триста, и оные владельцы без Вашего Царского Величества указу с ними мирятся, и живут у них владельцев в улусех их помянутые неприятельские люди месяца по два и по три, и тех помянутых владельцев улусные их люди подводят тех неприятельских людей под твой государевы городы и под нас, рабов твоих, и оные неприятельские люди вотчине Твоей Государевой и нам, рабам твоим, чинят разорение не малое, конские табуны и скотинные беспрестанно отгоняют и нас, рабов твоих, в полон берут и насмерть побивают; а как оные воинские люди к ним, владельцам, приезжают и от них из улусов отъезжают, и нам, рабам твоим, про них ведомости никакой не учиняют. Всемилостивейший Государь, просим Вашего величества, вели, Государь, нам, рабам твоим за службы наши по своему милостивому Царского Величества грамоты, что у нас нет, рабов твоих, сгорела, вместо ее во владение помянутые реки Яику с речки и с протоки и со всеми угодьи пожаловать прислать к нам, рабам твоим, свою Великого Государя грамоту; також нас, нижепоименованных, от обид и от налогов от самарских обывателей, от башкирцев и от колмык отборонить, чтоб твоей Царского Величества вотчине и нам, рабам твоим, вконец не разориться и Твоей Государевой службы не отбыть. Вашего Величества нижайшие рабии за полонные реки Яику Яицкие атаманы, казаки Иван Иванов …с рядовые казаки 2600 человек. 1720 году октября в 8. К сей челобитной, вместо яицкого атамана и всего яицкого войска, по их велению, Алексеевской церкви, священник Ив Клементьев руку приложил. Эта челобитная написанная на Яике и посланная в С-Петербург с атаманом Зимовой станицы Федором Михайловичем Рукавишниковым и есаулом Алексеем Абакумовым с товарищи получена там, как означили мы выше, 7 декабря, а 10 декабря снят с них в Государственной Иностранных дел коллегии допрос; в котором они челобитную подтвердили. Далее в справке по этой челобитной, говорится: А в нынешнем 1721 году, января 9 дня, в присланных из Казани ведомостях о состоянии их, яицких казаков, против их вопросов, дача Великого Государя жалованной грамоты на реку Яик с речками была ль, того в тех ведомостях не именовано.
Шелудяк: УВВ 1869 №34 стр. 4,5, 6, 7. За тем, по той же челобитной, переданной в Государственную военную коллегию, в ведении которой переведены казаки с 10 марта 1721 года, следует приговор этой коллегии: 1721 года, мая в 26 день, по указу Великого Государя Царя и Великого Князя Петра Алексеевича всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержца, светлейший Римского и Российского государств князь его царского величества верховный тайный действительный советник, генерал-фельдмаршал, и кавалер и Государственной военной коллегии президент, Александр Данилович Меншиков с товарищи, слушав сего челобитья, приговорили: в Правительствующий Сенат подать доношение, в котором написать: понеже оные яицкие казаки в челобитье и в сказке своей объявляют, что в прошлых годех о житье им на Яике реке и о владенье лесами и сенными покосами и рыбными ловлями и всякими угодьи дана им по именному блаженыя памяти Великого Государя Царя и Великого Князя Алексея Мизайловича всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержца указу жалованная грамота, которая в пожарное время у них сгорела, и ныне они требуют, чтобы им на оное владение дать вновь грамоту, а из которого приказу та прежняя грамота дана, того неведомо, потому что и они, казаки, в челобитье своем о том не означивают, также и в Военную Коллегию из Иностранной коллегии известия и прислано, и затех против оного их челобитья в Военной Коллегии решения учинить невозможно, а по мнению Военной Коллегии надлежит о выписанном решении учинить в Правительствующем Сенате. За этим приговором следует исполнительное доношение Военной Коллегии в Правительствующий Сенат, 31 мая (с отметкой внизу, что подано в Сенат 2 июня) с подрпобным изложением вышеприведенной челобитной Яицкого Войска и с упоминанием, что она подтверждена допросами зимовых станичных атамана Рукавишникова и есаула Баблонова с товарищи. Какое распоряжение последовало в Правительствующий Сенат по представлению Военной Коллегии, от 31 мая 1721 года, этого не отыскали ни депутаты, неоднократно с 1833 года посыланные от Уральского войска в Петербург, с целью подвинуть вперед спорное дело с киргизами о между-узенском участке, ни другие войсковые чиновники, которым разновременно поручало войсковое начальство отыскание нужных документов в архиве Военной Коллегии (В сенатском архиве попыток сего отыскания не было сделано). О нужде хивинской экспедиции Бековича правительство местами выражалось так: «оплошностию князя Александра Бековича Черкасского погибли», или же, когда посылало Лихарева (в 1719 году) «трудиться всеми мерами разузнать о золоте еркецком» (по пути неудавшейся экспедиции Бухгольца на Эркет, оно советовало ему «делать сколь возможно и в лазард не входить, чтобы даром людей не потерять» (*). (*)- История Соловьева, т. XVIII. Тут очевидны свежие следы воспоминания недавней несчастной экспедиции и неудачи ея приписывается лазарду (князя Бековича). Выше сего приведенное выражение «оплошностию князя Александра Бековича Черкасского погибли» встречается после, в бумагах военной коллегии времен Анны. Голиков говорит, по случаю приближения Бековича с войском к Хиве: «из самого города Хивы вывозили свои пожитки и спасались бегством, ибо почитали россиян за народ непобедимый; в самом деле, при другом командире, нежели каков был сей Бекович, ни чего бы сделать им не могли, но сей предводитель такую оказал оплошность, каковой простить ему никак не можно. Извиняют его правда тем, что он получа в сие время известие, что любимая его супруга, дочь князя Бориса Алексеевича Голицына, с двумя его дочерьми на Волге утонули и что он от того в такую глубокую впал печаль, что не знал сам, что делать» (*). (*)- Деяния Петра Великого. Т. VII. Голиков. Последнее имеет свое значение, потому, что из рассказов всех очевидцев несчастного исхода экспедиции явствует, что князь Александр Бекович потерялся. По преданию, сохранившемуся здесь у казаков, сеном была набита не одна голова Бековича и послана к бухарскому хану, но содрана была с него с живого кожа, набитая сеном (еще слышно- соломой) и послана к Царю. В заключение напоминания о хивинской экспедиции князя Бековича Черкасского приведем впервые и недавно рассказанное о хивинском посланнике в России, после экспедиции Бековича,- посланник, о котором мы выше упомянули, что он умер в России и что хивинское правительство, воспользовавшись этим благоприятным случаем, утверждало Беневени, что посла того убили и что теперь русское правительство расквиталось с хивинским за смерть князя Бековича. Факту исчезновения всех других лиц и всего войска русского хивинцы по видимому не придавали никакого значения. «В мае 1720 года приехал в Астрахань хивинский посол Вейс-Мамбет и прислал список с ханской грамоты к Царю: «прежде, писал хан, имели мы с вами дружелюбие, которое и теперь иметь желаем; но между вами и нами произошла ссора от того; пришла к нам ведомость, что едет к нам посол Девлет-Гирей (Бекович, без сомнения), между наших улусов хочет строить города; мы ему это запретили, но он не послушался и город построил;потом прислал к нам своего посланца с тем, чтоб чрез большую Дарью реку мост мостать, что он чрез ту реку будет переправляться с войском так мы бы прислали к нему лошадей. Мы отправили к нему переговорить обо всем посланника; над этим посланником нашим у Давлет-Гарея ругались, хотели его связать и убить до смерти; посланник ушел и объявил нам, что Давлет-Гирей приехал не для посольства, но для строения города. Мы опять послали к нему еще слуг своих, но он , не допустя их до себя, начал в них стрелять из пушек, произошел бой и в то время многих наших людей побили и Давлет-Гирея привезли со всеми русскими людьми ко мне и которые русские люди взяты живые и тех удержали мы на случай, если вы, великий Государь у нас их спросите, а у нас с вами войну вести и в уме нет». Только в конце августа из коллегии иностранных дел послан был указ астраханскому губернатору: хивинского посла прислать в Петербург, дав ему подводы и кормовые деньги не как послу, но как арестанту, чем только ему с людьми его можно быть сыту, отправить с ним офицера с пристойным числом солдат, который должен смотреть, чтобы посол как-нибудь не ушел, однако должен обходиться с ним политично и ласково; впрочем объявить ему, что он отправляется за арестом, потому, что его хан поступил непрятельски с князем Черкасским, отправленным в хар..тере посольском. В начале 1721 года посланника привезли в Петербург. Его привезли в иностранную коллегию и поставили пред министрами. «Какой у тебя словесный приказ от хана?»- спросили его министры; посланник отвечал: «приказал мне хан донести царскому величеству, что из даних лет между российскими и хивинскими народами была любовь и торговля, но по некоторому случаю эта любовь и торговля пресеклись, и потому просит хан, чтоб прежняя любовь установилась и торговля умножилась». «Мы думаем, сказали министры, что в целом свете и на в каком законе нет того чтоб послов убивать: для чего вы посла царского величества, князя Черкасского убили?» «Правда, что это сделано, отвечал посланник; однако он к нам приезжал не как посол, а как неприятель, построил город и в нем оставил с 8000 человек войска, потом к нам приехал и ноезжая до Хивы за 15 дней, убит нашими войсками на бою, а остальные люди и до сих пор в хивинской земле и хан их всех желает отдать». «Хан твой, говорили министры, сам прежде присылал к царскому величеству с просьбою построить город для умножения торговли, а потом такому великому монарху сделал такую обиду, посла его невинно убил! Может быть хан твой на тебя сердит и прислал тебя на жертву, чтоб здесь тебя повесили за князя Черкасского?» «Воля ваша, отвечал посланник, только хан прислал меня с объяснением, что желает быть в любви и отдаст всех пленных». Посланца заключили в крепость где он скоро и умер. С одним из приехавших с ним хивинцев отправлена была хану грамота за подписью канцлера и подканцлера, с уведомлением о смерти посланника и с требованием отпустить всех пленных. В январе 1722 года вышел из Хивы пленный яицкий казак и разсказывал, что когда хану была подана грамота, то он топтал ее ногами и отдал играть молодым ребятам».(*) (*)- История Соловьева, т. XVIII. Доношение в Государственную военную коллегию, из конторы, от 20 мая 1723 года. «По инструкции, какова дана из Военной коллегии той коллегии в контору, по 20 пункту, велено: ежели с Дону и с Яику присылаться будут в Москву легкия станицы (*) с доношениями и отписками и по оным решения чинить в Москве и по которым в Москве решить будет возможно и об оных писать в военную коллегию, выписывая из отписков о состоянии тех дел экстрактом, и с ними присылать из них в С.-Перербург человека по два, и давать им на подводы от казначейского коммисара прогонные деньги по указу из положенной на них суммы, и по Его Императорского Величества указу и по приговору военной коллегии конторы велено по поданным от Донских и Яицких казаков отпискам и доношениям, по которым в оной конторе какого решения не учинено, о том требовать указу из государственной военной коллегии, и для того послать с отписок и с доношений и с указов экстракты и с выписок копия, а именно: первое о даче жалования башкирцу Нотаю Тулаеву, второе о жалованье ж за полонное в Хиве терпение (яицкому) есаулу Григорею Иванову, прапорщику Михайлу Степанову, третье, о даче Донским казакам, сверх определенного числа, пороху и свинцу, четвертое выписка об отпуске на 723 год войску Донскому окладного жалованья и зимовой станице (**) питья, или за оное денег, пятое, чтоб из посланных от коммисиальных дел в Москву, также и из губерний и городов в Черкасской (****) повелено брать поверстныя деньги на каждую лошадь, да для известия, что они, казаки турецким подданным обид и грабежей не чинят». (*)- Об этих станицах, их происхождении и значении мы постараемся сообщить в своем месте. (**)- О зимовых станицах скажется вместе с таницами легкими. (***)- Прежде Черкаск, ныне старо-Черкаская станица, после наменован Ново-Черкасском на новом месте (стал заселяться с 1805 года).
Шелудяк: УВВ 1869 №35 стр. 3, 4,5, 6, 7. Правительствующему Сенату из государственной военной коллегии доношение, от 15 июля 1723 года. Прошедшего июня, в 4 день, в присланном с Москвы в военную коллегию той же коллегии из конторы экстракт писано: февраля, в 8 день, в челобитье яицких казаков, есаула Григория Иванова, да прапорщика Мхаила Степанова, написанное в прошлом де 716 году по Его Императорского Величества указу, взяты они были из Яицкого городка с Яицкими казаками в хивинский поход с лейб гвардии капитаном князем Черкасским и в том же году от оных хивинцев взяты в полон и были в полону семь лет и помирали голодною смертью и чтоб за оное их полонное терпение наградить против их братьи, ушедших из оного же полону Его Императорского Величества жалованием, и марта в 18 день по Его Императорского Величества указу и по приговору военной коллегии о даче оного жалованья в Правительствующий Сенат из военной коллегии доношение подано, покоторому указу не получено, да июня в 24 день, по Его Императорского Величества указу, военная коллегия приговорила о даче вышедшим из полону из Хивы и яицким казакам, и есаулу Ивану Григорьеву, прапорщику Михаилу Степанову, за из полонное терпение, Его Императорского Величества жалованья подать в Правительствующий Сенат доношение на таком же основании, как подано доношение в Москве, в канцелярию оставшего сенатского члена и из конторы военной коллегии оным казакам за полонное терпение жалованья надлежит выдать сукнами против других их братьи, таких же казаков, бывших в полону (*), а именно по два портища (отдирок на кафтан) из штатской конторы, и на оное в Правительсктвующий Сенат военная коллегия требует решения (**). (*)- Из этого видно, что есаул Иванов с прапорщиком Степановым пришли за жалованием не первые из ушедших от Хивинского плена, но сведений у нас о тех первых нет. Здесь видно, что просители один год своего терпения в плену прибавили, потому, что взяты были в плен хивинцами не в 1716, а в 1717 году. (**)- Из Арх. военн. Коллегии, книга о Донск. и Яицких казаках 1723 г, за №164, стр.100. После есаула Иванова, считая и тех, которые за пленное тепение получали от правительства подарки, по два портища на человека, мы встречаем перерыв этим просьбам на целые 9 лет, до царствования Императрицы Анны, но за то, в это царствование просьбы, продолжавшиеся до 1736 года включительно, подавались от казаков не от одних тех, которые несли полонное терпение в Хиве, но и от тех, которые были в плену у башкир, киргизов и каракалпаков. Есть примеры, что просили за полонное терпение казаки, попавшие в плен еще в 1710 годах и мотавшиеся там по разным азиатским нациям по 17 лет. Впрочем все это были не просьбы, как мы уже видели, а доношения. Замечательно, что все эти, и по всем другим делам Яицкого войска, доношения во все времена. Начиная с петровского (вероятно тоже было и прежде, только не осталось свидетельств об этом), подавались правительству зимою, начиная с последних чисел ноября и до последних чисел февраля, т. е. в то время, когда от войска Яицкого присылалась в Петербург зимовая станица, к которой, по видимому, как и ныне, был не один подъезд из войска в разное время, а сам атаман всей зимовой станицы оставался в Питере с небольшою частью станичников, на казенных харчах; остальные же все станичники жили в Москве тоже на казенном содержании. «В Государственную военную коллегию войска Яицкого казаков: Ивана Екимова, Парфена Игнатьева, Андрня Иванова, Петра Петрова и Василья Кирпишникова доношение, от 28 ноября 1731 года. В прошлом 715 году командированы мы, нижайшие, с Яику с прочими в числе полуторы тысячи казаках с князем Александром Бековичем Черкасским в Хиву и, будучи в Хиве в том же году, (*) оной князь Бекович Черкасский от оных хивинцев убит и по учинившемся несчастии взяты мы, нижайшие, хивинцами в плен и запроданы в той же Хиве мурзам, где претерпевали великую работу и глад и из той Хивы Иван Екимов выкуплен хивинским татарином Абдулбасы-Беком, который дал ему, Екимову, свободное письмо, которое и ныне имею у себя; а Парфен Игнатьев выкуплен яицким казаком Иваном Афонасьевым и дал за него сто двадцать пять рублев, а Андрей Иванов, Петр Петров и Василий Крпишников отпущены с ханского двора и пришли на Яик, Парфен Игнатьев и Василий Кирпишников в 729, а Иван Екимов, Андрей Иванов, Петр Петров пришли с данным из Астрахани паспортом в нынешнем 731 году, который паспорт сообщаем при сем доношении, а напредь сего наей братьи, вышешим из плена, давано за полонное терпение Ея Императорского Величества жалованье, а нам, нижайшим, не выдано. (*)- Почти все казаки, бывшие в хивинском плену, перепутывали время события хивинской экспедиции Бековича Черкасского, да это и не мудрено, забыть летосчисление через 15-20 лет людям, которые не предают сему ни какого значения. Того ради Государственной Военной коллегии всепокорно просим, дабы повелено было, за бытность нашу в плену в Хиве, Ея Императорского Величества желованье нам, нижайшим, выдать». Из следующего документа видно, что и соратники князя Бековича Черкасского, бывши в плену хивинском, служили там в войсках и воевали за хивинское правительство противу врагов его. Из приступа, помещаемого сейчас доношения видно, что все они писались по одной форме, так что, например, в настоящем доношении, просит сын казак, а говорит мы. «В Государственную военную коллегию яицкого казака Степана Петрова доношение, от декабря 1731 года. В прошлом 715 году отправлены мы были, нижайшие, с Яику в полторе тысячах человека с князем Александром Бековичем Черкасским в Хиву и, по учинившемся несчастии, как оного Князя Черкасского убили, взяты мы, нижайшие в плен оными хивинцами и были в той Хиве семь лет, а как пошел хивинский Хан совокупно с бухарцами и саранцами в пятнадцати тысяч человек, на Касарбаш и в том народ был и я, нижеименованный, и как возвратились из того походу и в то число нас четыре человека, в том числе и я, нижайший, бежал и пришел на Яик в 722 году и после того был в низовом корпусе дважды, а на пред сего нашей братьи пленникам давано за ту в плене бытность Ея Императорского Величества жалованье, а мне, нижайшему, не выдано. Того ради Государственной военной коллегии, всепокорно прошу, дабы повелено было, за ту мою в плене бытность, против тое братьи наградить меня Ея Императорского Величества жалованьем». Теперь помещаем доношение казака Гребенского войска. По его словам, как мы раз уже упомянули выше, гребенских казаков было в хивинской экспедиции с князем Бековичем Черкасским только 300 человек. Это довольно странно потому, что противоречит всем печатным сведениям и наряду Петра Великого. Хотя раз мы видели, что и яицкие казаки, в 1717 году, вместо 500, потребованных от них Салмыковым, поставили князю Бековичу только 392 человека, но мы знаем, во все три года они снарядили и пошло с Яику казаков в Хиву 150 человек, т. е. именно столько, сколько указал царский наряд. «В Государственную военную коллегию Гребенкого войска казака Ивана Яковлева доношение, от февраля 1734 года. В прошлом 1715 году посылано нас от Гребенского войска по наряду с князь Александром Бековичем Черкасским под Хиву триста человек, в том числе и я, нижеименованный, в том походе был же, а по учинившемся тогда несчастия взято нас в полон хивинским ханом немалое число, в том числе и я, нижеименованный, взят же и будучи «в полону», жил под великою неволею и претерпевал несносную нужду и в прошлом 731 году по прошению моему тамошний хивинский купец армянин Арышун меня, нижайшего, из того полону выкупил, и дал выкупу за меня сто пятнадцать рублей, которыя деньги обещал я оному армянину отдать в доме своем, токмо … скудостию моею и за разорением оных денег оному армянину и по сее число не оплатил, а в прошлом 733 году оный купец армянин приезжал в дом мой и за тот выкуп правит с меня, нижеименованного, вышеписанныя окупныя деньги, а мне за скупостию взять негде; и как я из того плену освободился и что вышеписанный армянин меня выкупил, о том известно гребенского войска войсковому атаману и всему войску а ныне оной атаман обретается в С.-Петербурге» Помещая здесь весьма интересную челобитную яицкого атамана Ивана Иванова и всего войска Яицкого 2600 человек, от 12 октября 1720 г., о первых службах войска и их стоимости ему, по сказанию самих казаков, не лишним считаем прибавить к ней, что первая служба яицкого войска, на сколько показывают это открытые до селе документы, была против «непослушника царского, Шевкальского», в числе 500 казаков, в 1591 году (*). (*)- Акты Исторические №1, № 230. «Державнейший Царь, Государь милостивейший. В прошлом в 189 году (1681) сентября в 3-е по указу брата Вашего Царского Величества, блаженныя памяти Великого Государя Царя и Великого князя Федора Алексеевича всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержавца, служили мы, раби твои, Вам Великому Государю под Чигирином в службе с князем Булатом Мусаиловичем Черкасским, да с полковником Козмой Козловым, верно и от нас, рабов твоих, на тое службу посылано было с атаманом сто человек; а во 190 году (1682) по вашему же Великого Государя указу во вторичной Чигиринской поход с оным же полковником были с атаманом двести человек; (**), а в 191 году (1683) июля в 8 по Вашему Царского Величества указу ходили мы, раби твои, в уфимские уезды на изменников воров башкирцов с атаманом пять сот человек, хотя Вам Великим Государем свою верную службу объявить, и помощию божиею вашим Государевым счастием выше писанных воров башкирцев побили многое число и пришедши под Мензелинск город, объявили свою службу, и в Казани боярину и воеводе Петру меньшому Васильевичу Шеремееву, и о той нашей службе писал к вашему Царскому Величеству оной боярин Петр Васильевич Шереметев. (**)- Этот и предшествовавший поход1681 года были против города малороссийского Чигирин, который с казаками своими не был в повиновении преданного Российского Самодержца, но был передан бунтовавшим гетманом Дорошенкою под покровительство турецкого султана (Истрия Георгия Конисского). А во 192 году (1684) по Вашим же Царского Величекства указам и по грамоте с боярином князем Васлием Васильевичем Голицыным отправлено было от вас в Крымский поход с атаманом сто пятьдесят человек, а с ним же князем Василием Васильевичем, по другому наряду, с атаманом же двести человек. (*) (*)- оба эти наряда в Крымский поход были в 1684 и 1685 г. Поход объявлен был в 1686 году, но князь Голицын выступил в него с войском, в числе 100 т., 22 февраля 1687 г. А в 204 году (1696) по присланной Вашей Царского Величества грамоте из приказу казанского дворца, было нас с боярином князь Борисом Алексеевичем Голицыным под Азовом с атаманом три ста человек. Ав 205 году (1697) по твоей же Великого Государя грамоте, во вторичной азовсий поход с боярином Алексеем Семеновичем Шеиным было нас, с атаманом двести человек (**). (*)- Это было уже во вторичное начальствование боярина Шеина в 1797 году, когда он пришел из Москвы к Азову с 26 тысячным ворйском, в первый же раз начальствовал он русской армией под Азовом, в 1696 году Азов был сдан ему турками. И с вышеписанного со 192 году (1684) по нынешний 720 год стало быть нас, рабов твоих, в службе с детьми нашими 2600 человек, 1701 году, по присланной Вашей Великого Государя грамоте, в свейский поход отправлено с атаманом шесть сот человек (***), а в 703 году, по Твоему Великого Государя указу, в тот же свейский поход послано от нас с атаманом 500 человек; а в 704 году, по Твоему же Великого Государя указу послано в тот же вышеписанный поход 500 человек, (*) которые и поныне служат при армии. (***)- Под Нарвою в числе 7000 малороссийских казаков, под начальством наказного гетмана Левогуба и полковников Оболонского и Искры . Главнокомандующим был Шереметев. (*)- Все казаки, в числе 30 (50) т., были в этих походах под начальством самого гетмана малороссийского Мазепы, Фельдмаршалом русских войск был О…. приглашенный в русскую службу на 3 года Паткулем из Вены.. А в 707 году, по Твоему Великого Государя указу из военного походу из Польши из Холкавии (?) выслано от нас на Твою же Великого Государя службу (в свейский же поход) 500 человек. А в 708 году, по присланному Твоему Великого Государя указу из Казани, было нас в уфинском уезде против воров башкирцев, когда они забунтовали и села и деревни разоряли и побивади жен их и детей в полот брали, с атаманом 1225 человек. В 711 году, по Твоему же Великого Государя указу и по определению ближнего боярина и губернатора Петра Матвеевича Апраксина, с ним ближним боярином было нас на Твоей Великого Государя службе в Кубанском походе 1000 человек с атаманом (**). (**)- В этом Кубанском походе были яицкие казаки вместе с малороссийскими под начальством гетмана Скоропадского, для свержения крымского хана от помощи турецким войскам в неудачной войне 1711 года Петра Великого с Турцией.
Шелудяк: УВВ 1869 №36 стр. 3, 4, 5, 6, 7. В 713 году по именному ж Вашего Царского Величества указу, когда против Царского Величества войну объявили, и будучи с ним же ближним боярином Петром Матвеевичем, было в Харьковском походе 1500 человек с атаманом (**). (**)- Тут казаки, бывшие в армии, находились в составе дивизии фельдмаршала Шереметева, располагавшейся с частию других великороссийских войск в Малороссии на квартирах для наблюдения за заднепроаровскою Малороссиею, бывшей прежде под покровительством Порты и Швеции, а по трактату после прутского похода уступленного Польше. И за оныя к Вашему Царскому Величеству службы мы, раби ваши, милостивым словом награждены и похвалены. А в 714 году, по Вашему ж Царского Величества указу, отправлен лейб-гвардии капитан, князь Александр Беков сын Черкасский на Каспийское море, и от нас было с ним сто человек с атаманом; а в 715 году, по присланному Вашему Великого Государя указу из Казани, с ним же, капитаном, 500 человек, а в 716 году, по именному Вашего Царского Величества указу, к нему, господину князю Черкасскому, по нарядам послать велено от нас с Яику в два полка с атаманом указных полторы тысячи человек, и во оной поход определили мы, раби Твои, от дву-третьего, а в том же 716 году приходили воинские люди каракалпаки и киргиз-казаки большим собранием под наш казачий город, и побили Александровских солдат, которые приходили к нам с хлебным запасом; да те же воинские люди били на калмыцкую орду, на Даржу-мурзу, а мы, раби Твои, в домишках своих от приходу тех вышеописанных воинских людей в великом обережении, дабы Ваша Великого Государя вотчина, как и прежде, была не разорена. И от тех всех вышеописанных походов в даче подъемных денег с 189 году (1681) по 720 год одолжали мы великими долгами, а что рабом Твоим, в котором походе и которым атаманам и есаулам и знаменщикам и рядовым казакам почему на подъем денег, давано и что Вашего Великого Государя жалованья к нам на Яик присылано на подъем, и то явно при сей челобитие в росписи. Також с 701 году приходят к нам, рабом, под наш казачий городок, когда бываем для соли и рыбы в степи, во все годы и доныне, воинские люди каракалпаки и киргиз-казаки большим собранием и отгоняют у нас конские и скотинные табуны, и нас, рабов Твоих, в полон берут и бьют на смерть. Да мы же, раби Твои, ходим нужд своиз ради в Ваши Государевы городы на Самару и на Сызрань с той вышеописанной солью и рыбою, что берем за великою войною и нуждою; а возим по малому числу и то у нас берут на Вас Великий Государь, а за тое нам соль из Твоей Великого Государя казны денег не дают; и за малолюдством нашим от тех (воинскиз людей) живем мы всегда в великом опасении, чтоб Твоя Великого Государя вотчина от тех воинских людей не разорилась. И впредь Твои Великого Государя службы, також когда мы, раби Твои, посылаем бить челом и жалованье своем в Кзанскую губернию, и на дароге по городам и по селам вотчинники и помещики казаков наших, которые служат Тебе Великому Государю лет по десяти, и по пятнадцати, и по двадцати, и по тридцати, держать в вотчинах своих и объявя на них крепости, берут себе во крестьянство. И в 702 году, когда подданный Вашего Царского Величества Хан-Аюка, по изгнании детей своих пришед, был под нашим казачьим городком с малыми людьми и объявил нам- войску, дабы нам, рабам Твоим, Тебе Великому Государю и боярину князю Борису Алексеевичу Голицину об нем писал, что дети ево от него отошли со всеми улусными людьми, оставили его одного, понеже дети ево не хотя Тебе Великому Государю служить верно; а мы, раби твои, хотя Тебе Великому Государю служить верно, верно его Аюки-хана великую нужду и разорение и переговоря с ним и выбрав своего походного атамана Федора Семенникова, ходили все за ево а….ми детьми и изошли их по Яику на низе реки в урочище Убуян-Тугне, и призвали их под Твою Великого Государя руку и смирили их с отцом своим по преднему,- до ныне Тебе Великому Государю он, Аюка-хан, служит. Всемилостивейший Государь, просим Вашего Величества, вели Государь нам, рабом Твоим, надне тысячи на шесть сот человек Своим Царского Величества денежным жалованием и сукнами, порохом и свинцом, и ядрами, и пушками, и знаменами, и колокалами, и за приезды наши, когда в которое время для Ваших Царского Величества дел ни приедем, тако ж и подъемным Своим Великого Государя жалованием, за скудность нашу, дабы нам чем Твоего Великого Государя службу было служить и нас, рабов Твоих, пожаловать по Своему Царского Вееличества милостивому рассмотрению, понеже мы выезжаем чрез степь и в службах бываем на своих лошадях и на своем коште. Вашего Величества нижайшие раби, за полонные ряки Яику яицкие атаманы казаки Иван Иванов и все рядовые 2600 человек. 1720 году, октября в 12-е. Роспись, что по указу Великого Государя в который поход ходили атаманы и есаулы, и знаменьщики, и рядовые, и по скольку человек и по чему нам Твое, Великого Государя, жалованье присылалось и что нам самим те походы становились подъемных денег. Со 189 по 716 год писано ниже сего постатейно. 1. Поход: как ходил атаман Прокопий Семенов, под Чигарин, а с ним было сто человек; подмоги им дано; атаману 30, двоим есаулам по 25, двоим знаменьщикам по 23, рядовым по 20, итого 2026 рублей. 2. Поход: под тот же Чигиринский поход отправлен атаман Иван Белоусов, а с ним было 200 человек, а подмоги им дано: атаману 25, двоим есаулам по 22, двоим знаменьщикам по 21, рядовым по 18,- итого 3621 рубль. 3. Поход Крымской: отправлен был атаман Прокопий Тагаевской, а с ним было 150 человек, а подмога им дана: атаману 26, есаулам двоим по 23, знаменьщикам по 22, рядовым по 18,- итого 3016 рублей. 4. В тот же Крымской: отправлен Яков Васильев, а с ним было 200 человек; подмоги им доно: атаману 28, есаулам двоим по двадцати по пяти рублей, знаменьщикам дано 23- двоим, рядовым по 19,- итого 3929 рублей. 5. Поход под Азовом: отправлен атаман Федор Семенов, а с ним было 300 человек; подмога им дана: атаману 27, есаулам по 22, знаменщикам по 22, четырем человекам рядовым по 15 человеку,- итого 4544 руб. 6. Поход под тот же Азов: отправлен был атаман Андрей Афанасьев, а с ним было 200 человек, а подмога им дана: атаману 29, двоим есаулам по 25, двоим знаменщикам по 25, рядовым по 17 человеку,- итого 3540 руб. 7. Поход Швейской: отправлен атаман Ватошнов, а с ним было 600 человек; подмога им дана: атаману 26, четырем знаменьщикам по 15, рядовым по 19 рублю,- итого 11,412 руб. (здесь пропущено 4 есаула). 8. Поход:- в тот же вышеописанный поход отправлен был атаман Матвей Миронов, а с ним было 500 человек; подмоги им дано: атаману 300, есаулам двум человекам по 22, знаменьщикам дано четырем человекам по 20, рядовым по 18 человеку,- итого 9173 руб. 9. Поход:- в тот же вышеописанный поход отправлен атаман Матвей Рекунов, а с ним 500 человек; подмоги им дано: атаману 28, есаулам 4 челов. по 22, четырем человекам знаменьщикам по 18, рядовым по 16, а Твоего Царского жалованья оным казакам дано на Самаре по 5 человеку,- итого 8044 руб. (не считая царского жалованья). 10. Поход под Польские городы,- отправлен атаман Митрофан Пименов, а с ним было 500 человек, а Твоего Царского Величества жалованья прислано по 10 человеку, да мы же, раби Твои, дали им на подъем: атаману 20, четырем человекам есаулам по 12, знаменьщикам 4 человекам по 10, рядовым по 8,- итого 4035 руб. (не считая царского Жалованья). 11. Поход на изменники башкирцы; послан атаман Федор Семенников, а с ним было 1225 человек, подмоги им дано: атаману 20, есаулам десяти человекам по 10, знаменьщикам десяти человекам по 8, рядовым по 3,- итго 3875 руб. 12. Поход на Кубань; атаманом был Конон Никеев, а с ним было 1000 человек; подмоги им дано: атаману 35, есаулам шести человекам по 20, рыдовым по 14,- итого 14126 руб. (здесь пропущены шесть знаменьщиков). 13. Поход под Харьков; атаманом послан был Матвей Иванов, а с ним было 1500 человек, а Твоего Царского Величества жалованья прислано было к нам на Яик на подъем по 5, а мы, раба Твои, им же на подъем давали по 15 человеку, и как прибыли мы походным войском на украинский поход под Харьковым дано нам , рабам Твоим, по 5 человеку, а станишникам довольное излишество: атаману 40, есаулам по 25 восьми человекам, знаменьщикам восьми человекам по 20, рядовым вышеописанное по 15 человеку,- итого 22642 руб. (не вчитая царского жалованья). 14. Поход с князем Александром Черкасским (100 человек, стоил 2040 руб.). 15. Поход с ним же с князем Черкасским (500 человек, стоило 3610 руб.). 16. Поход с вышеписанным же князем Черкасским в прошлом 716 году (1102 человека, стоило 14905 руб.). 17. Поход с ним же князем Черкасским (398 человек, стоили 4652 руб.) (*). (*) - так как в нарядах из Яицкого войска с князем Бековичкем Черкасским подробно изложено выше (№25 УральскихвВойсковых ведомостей), то здесь не повторяется. Прибавим только, что Яицкому войску велено было нарядить в 1717 году 448 казаков, а они послали только 398, без всякого сомнения вследствии решительного недостатка казаков, остававшихся на Яике для собственной защиты от каракадпаков, киргизов, башкиров и калмыков, ибо с этим последним нарядом было у Бековича уже 1500 казаков, да сверх того, как увидим ниже Яицкое войско в том же 1717 году выкомандировало по Государеву указу 1500 человек в украинский поход с боярином Петром Матвеевичем Апраксиным (выписка из Казанского дела по доносу казака Карташева, стр. 684 И всего во оные походы дано подъемных денег 119,528 рублей. Да в нынешнем 720 году, марта в 5-е, прислан к нам на Яик, Вашего Царского Величества именной указ Государственной высокославной Иностранных дел коллегии. А в указе Великого Государя писано, чтоб нам, рабам Твоим всему Яицкому войску быть в готовности куда Ваше Царское Величество нам повелит, и мы рабы Твои, по твоему Виликого Государя, именному указу были во всяком опасении и готовности. В сей челобитной расписался войсковой, а вместо войскового атамана, Ивана Иванова, и всего яицкого войска, по их велению, церкви Михаила архангела священник Яков Артемьев руку приложил. Последний наряд из исчисленных здесь (398 казаков) был в 1717 г. а с этого и до 1721 г. в течении четырех лет правительство не требовало от Яицкого войска никаких нарядов, вероятно вследствии громадной его потери, относительно численности всего войска, в экспедицию Бековича Черкасского, 1500 человек, т.е., почти как раз половины численности всех Яицких казаков, оказавшейся потом по переписи полковника Захарова (3195), и хотя в 1720 году, именным указом велено было всему яицкому войску в готовности, но привести в исполнение этот указ не пришлось, по крайней мере, не видно этого ни из каких бумаг, у нас имеющихся; да и у Петра Великого в это время не с кем войны не было; а с 1721 года, по особому указу была половина войска постоянно в командировке, а другая оставалась при городе (Яицке), вслучае ж нужды велено делать наряды и с этой последней. В частных итогах проведенного расчета ор стоимости Яицкому войску нарядов на службу, с 1682-1720 год, есть ошибки повидимому, когда не знаешь в точности, существовавшего в те времена, возможного расчета,- и больше и меньше чем бы казалось, следовало выходить по числу выставившихся людей. И в общем итоге из этих частных, выходит в выставленных цифрах на 307 руб. более. Замечательно, что посланный с Яику в 1701 г. полк (500 казаков, с атаманом Матвеем Рекуновым) в Шведский поход, находился там при армии 17 лет, и в 1720 году еще не был сменен. В этом исчислении первоначальных служб Яицкого войска не говоря об участии 500 казаков в 1591 году в походе против Шамхальского ослушника, о чем, может быть и предания не сохранилось, старики не упомянули об участии дедов их и прадедов в походах с князем Хованским в Польше и под Ригою (*), в 1655 и 1656 годах, при Царе Алексее Михайловиче, когда великороссийская нация соединилась с малороссийскою (с малороссийскими казаками), от… еюся под гетманством Зиновия, иначе Богдана Хмельницкого протекция Царя Алексея который с этого времени стал титуловаться Самодержец Великия, Малыя и Белыя России (всероссийским), так как именно в 1656 году и была покорена Малороссия соединенными войсками царскими (30 т. Ч.) под начальством князя Хованского и малороссийскими казаками (20 т. реестровых и 5 т. охочекомонных) под командою сделанного гетманом Хмельницким из Нежинских полковников Наказным гетманом Ивана Золоторенко; – эти да соединенные войска взяли до 200 польских, курляндских, лифляндских и литовских городов (**) тут были и наши казаки яицйкие. (*)- Об этой службе казаков с князем Хованским в Польше и под Ригою упоминается, как о перврй службе Яицкого войска, в инструкции, данной войском отправленным в С.-Петербург депутатам Тамбовцеву, Акутину и другим в июле 1767 года. (**)- Истор. Георгия Конисскаго (Малороссии). Нам также известно, из договора доблестного защитника Смоленска Боярина Михаила Борисовича Шеина с Поляками, 24 февраля 1634 года, что в числе защитников тут было, во время договора конечно (оставшихся в живее) 380 «яицких атаманов и ясаулов и казаков», из коих 344 человека вышли из осады в числе прочаго войска русскаго, и 36 остались в Смоленске за болезнию, а из царскаго наказа Михаила Федоровича 29 мая 1629 г. также видно участие яицких казаков в тогдашних русских войсках воевод князя Сонцева-Засекина и Благова против крымских татар(***) (*** ) - Акты археографической экспедиции т.III, № 187, 220, 229 и 246. УВВ 1869 №37стр. 4,5,6,7. Сверх того, старики не сказали об участии Яицких казаков еще в некоторых походах, о чем узнаем мы из других источников. Так например, в 1695г. пошло с Яику 500 казаков под Азов с походным атаманом Андреем Головачем ( в составе 75-тысячной русской армии, в первое начальствование ею генералиссимуса, боярина Алексея Семеновича Шеина, при осаде и взятии в 1696 году Азова) (*) Во время осады Азова, в день тезоименитства Государя, когда на требование русских сдачи города, турки отвечали пушечными выстрелами, вслед затем татары сделали жестокое нападение на наш лагерь, но с значительною потерею для себя, Яицкий казак убил из пищали храбрейшего наездника их Дулак-Мурзу, снял с него панцырь преузорочный и отрубив голову привез ее в стан. Татары домогались выкупить ее, но тщетно. (**) (*) Устрялов, История царствования Петра Великого, ч.II (**) Там же. В прошлом 717 году, по указу Государеву, велено с боярином Петром Матвеевичем Апраксиным отправить с Яику в украинский поход яицких казаков 1500 человек, которое число и отправлено с походным атаманом Матвеем Ивановым ( выписка Государственной военной коллегии из допросов и ответов в казанском деле, данных в 1718 году яицким казакам и ими в Казани по доносу казака Ивана Карташова) Эти 1500 казаков посланы были в тот самый год, в который пропали другие 1500 их товарищей в хивинском походе с Бековичем. Значит в расходе было в 1717 году казаков с Яику 3000, да 500 казаков, посланных, как мы видели выше, еще в 1704 году в третий свейский поход и не возвратившихся в дома свои и в 1720 году, - итого 3500 человек; столько же оставалось в то время казаков на Яике для защиты собственных жилищ от немалочисленных воинственных и беспокойных соседей – кочевников, исконных врагов их! Помещая ниже материалы, касающиеся злоупотреблений яицкого атамана Григория Меркульева, в 1723году утвержденного в первый раз правительством, а потом и пожизненно, в звании войскового атамана, и относящиеся ко времени с 1730-1740 год, мы за неимением, однако ж временно, нужного для дела досуга, обходим важный предмет во внутренней линии Яицкого войска, имевший потом роковое влияние на его последующей судьбе, - начало внутренних несогласий в войске, интриг и доносов, и затем первоначальные розыски над казаками чрез чиновников, которых правительство командировало для этого в разные места, - на сколько открывается это из имеющихся у нас материалов. Левшин касается этого предмета только следующими словами: «Вскоре за сим ( около 1735года) случившаяся ссора атамана Григория Меркульева? со старшиною Логиновым, происшедшее от того разделение казаков на две противныя партии, и принесенные обеими сторонами друг на друга в злоупотреблениях жалобы высшему правительству, были поводом, что императрица Анна, грамотой от 10 августа (*) 1740 года, повелела сделать во внутреннем правлении Уральского войска многие перемены, более сообразные с существующими в городах Российских положениями» (**). (*) Именным указом 25 августа 1740 года. ( Полн. Соб. Законов XI № 215). (**) Истор. и стат. обозр. Уральских казаков Петр Великий принял первые меры для введения Яицких казаков в общую систему Государственного управления. В 1720 году Яицкое Войско отдано было в ведомство Военной коллегии. Казаки возмутились, сожгли свой городок , с намерением бежать в киргизские степи, но были жестоко усмирены полковником Захаровым. ( Ист. Пугачевского бунта- Пушкин, гл. I). Г. Рябинин видит в этом явлении последствия утверждения войскового атамана высшей властью именно: «с тех пор, говорит он, как страх народнаго суда исчез, т.е. когда утверждение атаманов стало зависеть от правительства» ( с 1723года). А далее продолжает: « в 1735 году мы застаем внутреннюю борьбу в полном разгаре». Пред этим же, относительно посылки полковника Захарова на Яик, говорит: при первом известии о мятеже на Яике (?), Петр тот час же послал туда полковника Захарова с регулярными отрядом». (**) (**) Материалы для геогр. и стат. России. Уральское Казачье Войско ( Историч. очерк) Г. Димитрий Анучин, в своей весьма хорошей добросовестной статье « происшествия на Яике в 1772году» (***), упомянув о разных обстоятельствах ( внешних), ясно говорящих в пользу спокойствия на Яике, и что нет никаких фактов, которые указывали бы на неурядицы и безпокойства в Яицком войске, говорит: а между тем в 1723 году, Петр отправил на Яик полковника Захарова для водворения там порядка». (***) Современник 1862г. №4. «Без всякого сомнения, продолжает г. Анучин, подчинение Яицкого войска ведению Военной коллегии ( 3 марта 1721года) сделано было с целью иметь за войском более строгий надзор. Так поняли эту меру и Яицкие казаки, опасаясь за свою свободу, они начали волноваться, зажгли Яицкий городок и уже собирались бежать в киргизские степи, но в это время подоспел полковник Захаров. «В 1723 году все войско было переписано, что более всех пыток оскорбило Яицких казаков, перенесших ужасы застенка – атаман его Григорий Меркульев был утвержден правительством особою грамотою». «Назначение Григория Меркульева было первою и главною причиною тех внутренних на Яике раздоров которые впоследствии повели к тому, что Яицкое войско приняло в бунте Пугачева деятельное участие». Все это, скажем мы теперь, ни больше, ни меньше, как догадки, за неимением современных материалов возводимые в факты, и потому обыкновенно ошибочные и несправедливые. А потом, при первом досуге, нужном для дела, обратимся к началу внутренних несогласий в войске, на сколько позволяют это имеющиеся у нас материалы. Промемория из Канцелярии Тайных Разыскных Дел в Государственную Военную коллегию, 22 мая 1731 года, за № 82 ( подана 25 мая). Марта 16 дня нынешнего 1731 года, в Правительствующий Сенат из Казанской губернии доношением показано: прошлаго-де 730 году, декабря 24 дня, прислан в тое губернию с Яику казак Денис Гузиков в сказывании им на Яике за собою Ее Императорского Величия дела. А в Казанской де губернии оный Гузиков распросом показал: дело де на Яике сказывал он за собою в такой силе. Яицкого де войска атаман Григорий Меркульев принимает и определяет в казаки изо взятков беглых людей и крестьян и показал именем одного Ивана Гаврилова, а других не показал, а явно по спискам - и послан де он. Гаврилов с прочими такими же пришлыми в крепость Святого Креста(*). Да он же, атаман Меркульев, когда отправляет в Москву из войска казаков для челобитья о жалованье и в станицах на ярмонки, и в то де время из войска отпущает таких, кто ему дачу даст рублев по семи и по десяти, а кого по именам, не показал де, а ведает кроме него взятки атаман де Алексей Калмыков и все Яицкое войско; да как де оной же атаман отправляет из войска казаков по указам в службу и в то де число он, атаман, из взятков же рядовых казаков производит в чины, а кто взятков не даст, тех посылает в рядовые. А кроме де того Ее Императорского Величества дела за ним нет и за оным атаманом и ни за кем не знает и о показанном де казаке сего году января 12 дня в Государственную Военную коллегию писано доношением, на которое резолюции не получено. А февраля 25 дня сего же году вышеозначенный казак Гузиков сказал за собою Ее Императорского Величества слово по второму пункту, а именно о измене на яицкого атамана Григория Меркульева, который де ныне в Москве для челобитья за денежным жалованьем (**) (*) Есть сведения, что пришлых, беглых принимали казаки в Яицкое войско, как и в Донское, и посылали их в разныя службы по нарядам правительства и не только без подмоги от войска, но брали с них же, а беглые казаки давали, лиш бы остаться на воле и с тем вмест, избегнуть законной кары за с… ные ими преступления в их прежнем состоянии. Крепость… Св. Креста заложена собственноручно Петром Великим 20 октября 1721 года, во время его персидского похода, на р. Судак, в 20 верстах от ее устья, вместо города Терка. Имя это дано по древнему названию греческому той земли Ставрополь (Св. Креста). Татары окрестные называли это место по своему также Хуч, что значит Крест (Голикова, т.IX). Служба на Кавказе в том числе и служба в крепости Св. Креста, принадлежала к службам казаков в низовом корпусе (в Низовой, которыя начались с 1726 года и продолжались да Кучук-Кайнарджийского мира, что совпадает с усмирением Пугачевского бунта (в 1774 г.). (**) Из имеющихся сведений видно, что Григорий Меркульев, в бытность свою войсковым атаманом, весьма часто ездил в Петербург в главе станицы, а сына своего Илью (впоследствии войсковой атаман) брал с собою станичным атаманом. Дело тут в том, что по существовавшему тогда положению, станицам, приезжавшим в столицу с челобитьями и за жалованьем (тут же доставлялся и провиант) выдавалось из казны жалованье, атаману 80 руб., а если едет в станице сам войсковой атаман- 100 руб., станичному есаулу 60 руб., старшине 50 руб., рядовым по 18 руб., да кормовые деньги, да деньгина подводы в обратный путь. Да оной же де атаман сочинял от всего яицкого войска бунт. А в Правительствующем Сенате означенный Гузиков расспросом показал: слово- де по второму пункту о измене и бунте на вышеупомянутого атамана Меркульева показывал он для того: в прошлых де годах, тому лет с се мнадцать, с Яику ходили казаки в станице на Сызрань для покупки хлеба и покупке того хлеба та станица шла по прежнему на Яик, и не дошед до Яика за сто верст, напали на тое станицу неприятельские каракалпаки и из тех де казаков те каракалпаки побили до смерти человек , с двадцать, да в полон взяли человек со сто и больше, и по посылке от достальных казаков на Яик к бывшему тогда войсковому атаману Федору Семенникову прислал оный Семенников к тем достальным казакам означенного Меркульева для вспомоществования с казаками ж, с двумя стами человек, с ружьем и пушками, и по прибытии к тем казакам, увидя его Меркульева с казаками, каракалпаки с полоном шли и Меркульев де за ним не гонял и взятого полону не отбил, а для чего не знает; а те де каракалпаки от него, Григорья, были в близости: и потому де он Гузиков, тому Меркульеву ставит то в измену, а о том де он ведая, вскоре нигде не доносил боясь того Меркульева чтоб он его не убил. Да оный же Меркульев на Яике бригадиру Захарову доносил на Яицких казаков, что они забунтовали и выбрали другого атамана и хотят де собраться и его Захарова убить до смерти, и потому де – его доносу бригадир атамана Рахчинца и сотников Азовскова, Чувашева и многих казаков пытал, из которых иных казнил смертию, а других послал в ссылку, в Сибирь. А справкою из Военной коллегии показано, что оный бригадир Захаров помянутым атаману и сотникам и казакам экзекуцию чинил по винам их. И по указу Ее Императорского Величества и по определению Канцелярии Тайных Разыскных дел велено оному Гузикову за сказанье Ее Императорского Величества слов и дела учинить наказанье: бить кнутом понеже ему, Гузикову, о вышеписанном слова и дела сказывать за собою и об известном деле, о чем уже изследовано, возобновлять не надлежало, а оное наказанье означенному Гузикову, для следования и учинения указу по показанию его на атамана Меркульева в приеме им изо взятков в казаки беглых и об отпуске изо взятков же казаков в Москву и на ярманки и о произведении в чины и о прочем, послан в Военную коллегию при сем, и Военная коллегия о приеме оного Гузикова да благоволит учинить по Ее Императорского Величества указу. Как видно, казак Денис Гузиков сказавший на Яике государево дело был по установленному тогда порядку отправлен оттоль в Казань, отколь по снятии с него 24 декабря 1730 года первоначального доноса, препровожден в Преображенский приказ и при розыске дал вышеозначенное показание и по слову и по делу на атамана Григория Меркульева, а по получении в канцелярии приказа справки из Военной коллегии, бит кнутом и передан в коллегию. Но из Казани по снятии с Гузикова допроса, в конце 1730 года, или его самого предварительно отправили в Военную Коллегию, куда он был уже потом передан в Преображенский приказ или же вместе с доношением об этом Правительствующему Сенату послали донесение и в Военную коллегию о данном Гузиковым показании, по подведомственности ей казаков: потому что прежде, чем из Канцелярии Тайных Розыскных Дел поступила в Военную коллегию вышеизложенная промемория с битым кнутом Гузиковым ( именно 25 мая 1731года), на Яике старшины и все войско Яицкое получили еще 12 мая тго года грамоту по доносу Гузикова на атамана Меркульева, который и отвечал потом войску доношением. Ответ войска на эту грамоту помещаем вслед за сим. ПРОДОЛЖЕНИЕ БУДЕТ!!!
Шелудяк: УВВ 1869 №38стр. 4,5,6,7. Всепресветлейшей, державнейшей, Великой Государыне Императрице Анне Иоанновне, Самодержице Всероссийской. В Государственную Военную Коллегию (*) (*) Ответ Яицкого Войска на грамоту по доносу Гузикова на атамана Меркульева В нынешнем 731 году, мая в 12-е и августа 14-го числа, мы, старшины и все войско Яицкое, из Государственной Военной Коллегии получили грамоты, в которых написано по доношению нашего казака Дениса Гузикова, который показал: что-де войсковой атаман Григорий Меркульев принимает беглых пришлых на Яик людей и определяет-де в казаки изо взятков, посылает в службу в Низовой корпус, також когда-де бывают в Москву и на ярмонки и в другие места станицы и в тех станицах и в нарядах в службу определяет-де рядовых казаков старшинами таких, которы -де ему дают рублев по семи и по десяти, о чем-де ведает старшина Алексей Калмыков и все войско, - о чем нам, старшине и всему войску Яицкому, велено в Государственную Военную Коллегию ответствовать. И сего 731 году, сентября в 26-й день, нам старшинам и всему войску Яицкому, войсковой атаман Григорий Меркульев, при собрании войскового круга, доношением предъявил, в котором написано: когда-де отправлялись от нас войска яицкого в Низовой корпус в службу и тогда приходили-де ко мне пришлые люди с нашими казаками и объявляли себя донскими и поляками, башкирцами, финскими и мордовскими новокрещены, а иные объявили, что-де были они при переписи на Яике господина полковника Захарова в том числе-де было и пришлых малое число, також татар и калмык, которые –де самовольно (добровольно) обещались Ее Императорскому Величеству верно служить, и я де по их сказкам таковых в Низовой корпус служить идти казаком за себя для малолюдства своего посылать в службу в пятисотенное число в дополику велел, и по нашему де обыкновению оные на питье и денег по малому делу по отъезде своем за честь давали, такоже когда-де отправляются от нас войска Яицкого в Москву зимовые и легкие станицы , и оные-де ко мне рыбою и мясом приносили за честь, из Москвы присылали же от всей станицы вершками шапошными и сукном на кафтан; такоже по малому делу на питье и денег за честь давали же, а на ярмонке-де которые посылаются, с оных не бировал. И мы, старшины и все Яицкое войско, против его атаманского доношения и ответствуем. А как оный войсковой атаман Меркульев пришлых посылал на службу в Низовой корпус, и мы, старшины и все Яицкое войско, о том неизвестны. И сего 734 году, октября в 10 день, при собрании войскового Круга, старшина Алексей Калмыков за рукою ответствие объявил, в котором написано: когда-де отправлялись от нас войска Яицкого, в Низовой корпус в службу атаманом Ивана Турыбрин с пятью сты человеки, с которым было от него, атамана Меркульева, послано без совету-де нашего старшинского и всего войска из пришлых беглых людей, а сколь-де числом, того не знаю, но токмо-де из оных и ныне с оным Турыбриным к нам в войско яицкое прибыло. Да в прошлом 730 году, июня в последних числах, писал де ко мне походный атаман Михайло Купренинов, который сменил в Низовом корпусе вышеписанного атамана Ивана Турыбрина, а при оном письме имена, с которых имен там старшине всему войску, предъявляю копию которых вышеписанный атаман Меркульев отправил с ним, Купрениновым из пришлых беглых людей, определяя в казаки изо взятков, с которых брал рублев по пяти, с оных и больше и понеже де мы старшины и все войско как вышепомянутых пришлых беглых людей ставил их атаман в казаки и посылал в службу в Низовой корпус из взятков, были … и ныне по прибытии своем из Москвы с посланным атаманом Иваном Щелкиным, который отправлен нынешнего 731 году в мае месяце в Низовой корпус на смену атаману Купренинову, без нашего же старшинского совету всего войска, отправлял же их пришлых беглых людей, из которых и пойманы сидят под караулом в Сызрани и Саратове, да как от нас Яицкого войска отправлены бывают в Москву зимовые и легкие станицы и которые казаки в оных станицах посылаются со оных берет взятки, несмотря на то, хотя кто изо оных и заслужит. А прошлого сентября 26 дня войсковой атаман Григорий Меркульев при собрании войскового круга доношением объявил, как де отправлял в службу в Низовой корпус и в то-де число приходили ко мне пришлые люди с нашими казаками и назывались поляками и донскими, мордвами новокрещеннымии татарами, и калмыками, тако же и бурлаками который назывались, что пришли на Яик по переписи господина полковника Захарова в том де числе малое дело и пришлых людей было и таких де я оным казакам в службу посылать за себя велел для малолюдства своего, и оные де ко мне приносили из чести мясом и рыбою и деньгами на питье по малому делу; такоже как де от нас, Яицкого войска, к Москве отправляются зимовые и легкие станицы, оные де приносили ко мне из чести же мясом и рыбою, тако же и деньгами на питье по малому делу, и другие присылали из Москвы сукнами и бархатными вершками на шапки. А как будучи в Москве, в Государственной Военной Коллегии, он атаман Григорий Меркульев, допросом и доношением объявил, что вышеписанной доноситель Гузиков по злобе поклевал его напрасно, того ради прошу вас старшина и все войско дабы вышеописанное мое объявление, при ответствии прописать в Государственную Военную Коллегию. 1730 года, июня 17 дня, именной список походного атамана Михайла Купренинова, которые явились новопоставленные казаки и что их, о том значит ниже сего. Следует именной список пришлым людям с которых взято за посылку из в Низовой корпус, по 4 , по5, по 6 и 7 рублей с человека. А всего плату с них из жалованья по списку, с 68 человек ( 310руб.) И в прошедшем 724 году послан был от нас, войска Яицкого, в службу в Низовой корпус атаман Сидор Дурманов с тысячным числом и служа Ее Императорскому Величеству верой и правдой, токмо из оного вышепомянутого тысячного числа пришло к нам возвратно в войско яицкое семьсот сорок восемь человек и двести пятьдесят два человека побиты и померли, да пришед в дом свой острамели-ж и померли со сто человек. И в прошедшем 729 году послан был от нас же войска Яицкого из старшин атаман Иван Турыбрин в службу в Низовой корпус с пятисотенным числом и служа Ее Императорскому Величеству, откомандировано было из оного пятисотного числа с атаманом Василием Торновым сто человек в Низовую, а вышеписанной атаман Турыбрин из оного корпуса отпущен в войско, а к нам в войско Яицкое прибыло двести восемьдесят два человека, а сто восемьдесят человек побиты и померли, и вышепомянутой Торнов с вышеписанным числом служа Ее Императорскому Величеству в Низовой два года и прибыло к нам в войско Яицкое двадцать восемь человек, а семьдесят два человека побиты и померли ж. И в прошедшем 724 году подбегали под наш казачий городок неприятельские люди каракалпаки и киргиз-кайсаки тысячным числом, и мы войском Яицким, за оными неприятельским людьми выбрали из старшин походного атамана Ивана Логинова и при нем семь сот человек, и догнали оных неприятельских людей при урочище Утве реке, и догнав, состоялся с оными неприятели бой, и бились с ними два дня и нощь, и волей Божию и нашим несчастием наших казаков семьдесят два человека побито, а других многое число ранены и в полон побраны. И в прошедшем 724 году, как были наши Яицкие казаки для хлебныя покупки в городе Самаре и как возвращались к нашему казачью городку, доехали до урочища Чагану-перелазу, и на оном на наших казаков в вышеписанном урочище напали неприятельские люди каракалпаки и киргиз-кайсаки большим собранием и из оного нашего войска побито и в полон побрано шестьдесят восемь человек. Да в том же году от нас, войска Яицкого послан был за неприятельскими же людьми в поход атаманом Никифор Бородин и волею Божию и нашим несчастием побито и в полон побрано тридцать два человека. И в прошедшем 729 году шел Болгаим-хан под калмыцкую орду большим собранием с десятью тысячьми человеками, и мы войском Яицким, прослыша оных неприятельских людей, послали и писали к Ханше и ко владельцем их калмык своих, и оные наши посланные калмыки прибежали к оной Ханше и ко владельцем дня за три, и оные улусные люди убрались за реку Ахтубу, а воинские люди стали быть со всем опасением в готовности, и как к оным владельцам и калмыкам пришед Болгаим-хан с разными людьми, и оным калмыкам от оных неприятельских людей никакие изневаги не учинилось. Також непрестанно подбегают оные же неприятельские люди под наш казачий Яицкий городок большим собранием тысяч по –десяти, и по семи, и по тысяче, и по сту человек и берут многое число казаков наших в полон и смертию побивают и мы. Войском Яицким от таких неприятельских набегов приходим во всеконечное разорение. И в прошедшем 730 году, по указу Ее Императорского величества послан от нас, войска Яицкого, в службу в Низовой корпус атаман Михайла Купренинов с пятисотным числом, и в нынешнем 731 году от нас же войска Яицкого послан атаман Иван Щелкин с четыресотным числом, но токмо оных наших казаков и ныне в домах не имеется и коликое число из оного вышеписанного копуса прибудут к нам в войско Яицкое, и мы войском Яицким об оном будем писать в Государственную Военную Коллегию. И сего 731 году, октября – дня, мы старшины и все войско Яицкое, с оным ответствованием в Государственную Военную Коллегию из старшин выбрали станичного атамана Василья Андреева, есаула Силантия Матвеева, старшину Петра Гаврилова, рядовых Савелия Иванова, Степана Асиновскова, Никифора Матвеева, Андрея Киреева, Федора Пермякова, Михайла Гордеева, Дениса Павлова, а вышеписанный Савелий Иванов был в полону и полонен на Самарской дороге, как были на войско Яицкое неприятельские люди каракалпаки и киргиз-кайсаки, и был оный Иван в полону шесть лет и в нынешнем 731 году от оных неприятельских людей вышел к нам в войско Яицкое, и мы, старшины и все Яицкое войско, велели оному атаману и со станичники явиться и отписку подать в Государственную Военную Коллегию. При сем, вместо наказного атамана Сидора Иванова, старшин и всего Яицкого войска, священник Максим Павлов по их велению подписался. 1731 году, октября 18 дня. – Войсковой атаман Григорий Меркульев был в это время в зимовой станице, в Петербурге; а настоящая станица отправлялась легкой, потому-что в ней было только 7 казаков( к зимовой отправлялись от 17-20 и более казаков). За этим ответствием старшины и всего Яицкого войска на грамоты Военной коллегии, помещаем объявление и самого войскового атамана Григория Меркульева, поданное им в эту коллегию 25 ноября 1731 года. Выше мы видели, что Войсковой Круг получивши из военной коллегии грамоты по доносу казака Гузикова потребовал от атамана Меркульева ответа, на что он и представил войску 26 сентября 1731 года вышеизложенное доношение, а потом сам отправился в Петербург, во главе зимовой станицы того года, и подал свое объявление в Государственную Военную Коллегию самолично.
Шелудяк: УВВ № 1869 № 39 стр.2, 3, 4, 5, 6, 7. Всемилостивейшая, Державнейшая Великая Государыня Императрица Анна Иоанновна, Самодержавица Всероссийская. Из давних лет отец мой служил предкам Вашего императорскаго Величества, блаженныя и вечно достойныя памяти Великому Царю Алексею Михайловичу, на Яике казачью службу, и был в Польше и под Ригою и в других многих походах – верно и безпорочно; а потом и я, Вашего Императорскаго Величества всеподданнейший раб, начал служить казацкую службу тому ныне более пятидесяти лет, и во всех случающихся войсковых походах, как рядовым казаком и ясаулом, так и атаманом, за калмыками и кубанцами, служил верно же и безпорочно, а потом, во время Азовской службы, несколько брал языков, которые доставлены были Всемилостивейшему Государю Императору Петру Первому, и после того был во многих походах против киргизов и каракалпаков, где потому же имел со всякою ревностию победу и взятие в плен неприятелей, - о чем известно было в Казанском дворце. И во время тех моих служб принял немалыя раны и понес великия службы, - к тому ж во время отвращения из Российской протекции башкирцев, был в пересылке, которые и обратились по прежнему, - за что я пожалован был сукном и обьярью и пятьдесят рублев деньгами; а в 726 году, в бытность у нас на Яике полковника Захарова, имея неусыпное мое всеподданнейшее рачение верной и должной Вашему императорскому Величеству службы, и видя, что некоторые явились бунтовщиками на него Захарова, объявил о том подлинно, которое и сыскалось достоверно, - за что Ея Величество, Всемилостивейшая Государыня Императрица Екатерина Алексеевна и пожаловала меня, раба Своего, дабы быть мне в войске Яицком по мою смерть войсковым атаманом и на знак всякой Своей Императорской милости, портретом, золотым ковшом и саблею и денег сто рублев. А с начала войска Яицкаго, как всем Вашего Императорскаго Величества верноподданным известно, есть, что от войска нашего посылались казаки в службу, как во время шведской войны, так и ныне в Низовой корпус, по общему нашему древнему казацкому обыкновению, выбирая в Войсковом Кругу; и в прошлом 730 году, по Вашему Императорскаго Величества указу, отправили мы всем войском в службу в Низовой корпус пять сот человек казаков по очереди, чтоб выбрать казакам трем одного феловека, - и потому совету, чего за малолюдством нашим в указанное число не достало, наши Яицкие казаки приводили ко мне в Станишную Избу людей таких, которые мне показывали себя донскими казаками и поляками, башкирцами, и уфинцами (*), и мордвами новокрещены, и сказывали про себя, что иные жили на Яике до переписи полковника Захарова, - и притом были в той Станишной Избе и старшины, и по желанию их, в тот корпусе они и отправлены были, понеже и по указу Вашего Императорскаго Величества велено пришедшим до онаго Захарова быть по указу на Яике, - к тому же от начала Яицкаго войска таковые в службы посылались, - и при отправлении том оные все, при походном атамане и старшинах, по одному человеку были перекликаны, и спрашиван походный атаман, что оные все в службу годны ли? (*) - В этой рукописи написаны уфинцами, но по другим бумагам написаны финкими, или финскими новокрешены. Последнее вернее, как увидим ниже) На что оный атаман, також и вся старшина, в том не спорили, - и при том смотре беглых и пришлых они никому не показали. И при отправлении том, по древнему нашему обыкновению для проважанья довольствовал я их питьем, за что они, по тем же нашим обыкновениям, дарили меня малым числом из денег и приносили рыбою и мясом, - а насильства в том никакова не было, - а ежелиб было, то б, надеюсь, что явились и просители; - к тому ж, по прежним нашим обыкновениям, никакого насилия чинить не возможно, - а оные от казаков малые подарки их происходит от начала войска того ради, что напред бывшие меня войсковые атаманы и я получаем Вашего Импереторскаго Величества жалованья равно с казаками, - и других, случающихся у казаков добычей, не имеем, - и в том никогда во всех казачьих правлениях просьб и обид никаких не было. Что же по присланному ныне от войска Яицкаго ответствию показано, якобы я один без старшин отправлял в Низовый корпус пришлых людей, и они о том не ведали, и то учинено на меня напрасно, происком и по злобе одного старшины Алексея Калмыкова, - ибо они за незнанием грамоте и необыкновению таковых дел, как всем известно, что того и поныне не знают, а когда б кто что знал про каких беглых, - тоб можно им доносить тогда в Станишной Избе при записке и при смотре оных. Еще ж показано на меня о взятке с казаков, кои посылаются в Москву в станицах, самых малых подарков, - и те происходили из их же самоизвольнаго хотения, смотря на прежние нащи обычаи, - и в том запрещения, також и от казаков ни от кого никакой жалобы не бывало, да и просить невозможно, понеже то из давних лет во всех казацких местах проиходит, по их же хотениям. Что же показано, якобы из посланных в службу казаков два человека содержатся один на Сызрани, а другой в Саратове, и из тех один свобожден и обретается по прежнему на Яике, а другой человек прислан был из Сакмарскаго городка от атамана Арапова (*) с прочими, наряженными в Низовой корпус казаками, и показан был от него Арапова казаком. (*) - По всей вероятности бывший в 1718 году войсковым атаманом и сосланный в Сакмарск полковником Захаровым, в числе многих других, по делу о казни атаманом Щербаковым с кругом казаков: Елисеева, Назарова и Мордвинцева. Никита Трифонов Бородин, сменивший Арапова, как видели им ниже, был сослан по тому же делу в Сибирь в тамошние казаки и возвращен в царствование Анны по просьбе сына Андрея. Всемилостивейшая Государыня императрица, прошу Вашего Императорскаго Величества, да повелить Державство Ваше сие мое подданейшее прошение в Государственную Военную коллегию принять, а в моей невинности разсмотря, от таковых напрасных и затейных дел оборонить, понеже как известно, что я чрез такую многолетнюю службу ни в каком пороке не бывал и служил верно, - а оные разночинцы непомнещиковы, и как сие, так и прочее чинилось по нашим обыкновениям, и в то никого просителей не имеется, и вины моей никакой не находится. Следует подпись. Писано в ноябре 1731 года, но число не проставлено. Указ Ея Императорскаго Величества Самодержицы Всероссийской, из Правительствующаго Сената Военной коллегии. В доношении в Сенат из оной коллегии написано: понеже в прошлом 1722 году, по данной полковнику Захарову, (который послан был на Яик для розыску) инструкции, велено всех Яицких казаков переписать, сколь давно они или отцы их и деды на Яик пришли и чьи напред сего были, - а чтоб впредь они, казаки, пришлых людей не принимали, о том (им) всем запретить под смертною казнью, - а тогож года, по состоявшемуся в Правительствующем Сенате указу, велено ему, полковнику Захарову, оную перепись учинить, и хотя у них казаков явятся беглые солдаты и прочих чинов люди, или чьи крестьяне, тем велено у них служить по прежнему до указу, - а в прошлом 1731 году писал в Военную Коллегию Казанский губернатор, что яицкий казак Денис Гузиков, сказал за собою ея Импереторскаго Величества слово и дело, - а по присылке в Казань расспросов показал, что яицкий де войсковой атаман Григорий Меркульев принимает и определяет в казаки беглых людей и крестьян из взяток и посылает таковых в службу в Низовой корпус; а потом оной же Гузиков сказал за собою слово по второму пункту, и по изследованию в Преображенском приказе за ложное сказывание учинено ему наказание бить кнутом: а о прием пришлых людей атаманом Меркульевым велено изследовать того Яицкаго войска старшинам, и кто что покажет, в Военную коллегию свидетельствовать, - а в ответах войска Яицкаго показано: старшина де Алексей Калмыков объявил, что командированный в Низовой корпус атаман Купренинов прислал к нему с дороги реестр посланных с ним в Низовой корпус в казаках пришлым людям, которых де войсковой атаман Меркульев отправил из взятков без ведома их, старшинскаго, - и потому их ответу из Военную коллегии к генералу майору Ероскину послан указ: велено обретающихся в Низовом корпусе Яицких казаков спросить, кто из них пришлые, и давно ль, от кого в казаки приняты, и в Низовой корпус со общаго ль войскового совета наряжены и отправлены, и при том отправлении войсковой атаман за что с кого взятки брал, или они в почести ему приносили, на который указ помянутый генерал майор ответствовал, что атаман Купренинов до получения того указа с командою из Низового корпуса отпущен, а вместо ево прибыл на смену атаман Щелкин, который, тако же команду ево казаки четыре ста человек, допрашиваны, и те допросы прислал он в Военную коллегию, - и по оным допросам явилось, - в той команде пришлых на Яик разных чинов людей, после переписи полковника Захарова, крестьян дворцовых восемь, монастырских четыре, помещиковых шесть, солдатских детей два, татар, мордвы и черемис восемь, разных наций пять, и того тридцать три человека, которые сказали, что определены они в казаки от войскового атамана, за что давали ему во взяток рубли по четыре и больше, и показали всех тех денег двести пятьдесят один рубль пятьдесят копеек, - а вышеписанный атаман Меркульев ответом показал, что о не приеме пришлых людей в бытность ево на Яике от полковника Захарова запрещено было, и он, Меркульев, пришлых людей не принимал, а как де оный походный атаман Щелкин отправлялся с командою в Низовой корпус, тогда по общему их в войсковому кругу совету положено было в оной поход поставить трем казакам одного человека и некоторые из казаков приводили к нему вместо себя людей, объявляя их иноверцами и других наций пришлыми из России еще до переписи Захарова людьми, что он видя, с прочими посылать приказывал, а что они беглые, о том не ведал, и никто ему не объявлял, и взятков с них (кроме того, что всей той команды казаки при проводе в поход давали ему в почести по древнему их обыкновению денег по малому числу) не бирывал, и от тех пришлых людей, что они подлинно ль пришли до переписи полковника Захарова, не изследовал с простоты и недознания своего, и в том просит Ея Импереторскому Величеству вину. Того ради, по мнению Военной коллегии, надлежит: 1. Пришлых на Яик, после переписи полковника Захарова, дворцовых, монастрыских и помещиковых крестьян, сколько их есть вывесть с Яика в Казань на войсковой коште, без всякой утайки, и отдать губернатору с товарищи с распискою, а им, по силе состоявшихся о том указов, разослать их на прежния жилища, - и сколько с Яику в Казань отвезено, а из Казани на прежния жилища разослано будет, о том в Военную коллегию рапортовать; 2. А которые пришлые ж люди солдатския дети, шведы (*), и татаре записаны в казаки, и действительно служат, тем, по силе 1722 году указа быть на Яике; (*)-вот они финские новокрещенные, а не уфинские. Эти шведы – фины, задержанные казаками, как выражались они полковнику Захарову во время переписи войска, во время четырех свейских походов, о которых мы говорили выше. 3. Что же войска онаго старшина Куприянов сказкою показал, приняты де оные пришлые в Низовой корпус посланы войсковым атаманом Меркульевым из взятков без ведома их страшинскаго, а Меркульев против того ответствовал, что он пришлых не принимал, а вышеписанные же люди при командировании в Низовой корпус правожены к нему от казаков, объявляя их иноверцами и других наций пришлыми до переписи Захарова людьми, а во взятках запирался, и потому довлело еще следование продолжить, в спорных речах, кому с кем подлежит, очные ставки давать, а по очным ставкам может и до розыску дойти; и для того наследования довелось послать туда нарочного с командою, ибо следование то касается как до атамана, так до старшин и до всех казаков, - а понеже ныне войска онаго старшины и казаки обретаются в командированиях, а именно: в Низовом корпусе тысяча человек, а достальные непрестанно обращаются против каракалчаков и киргиз-казаков и неуспокоенных калмыках в партиях; того ради по нынешним конюктурам (?) может оное следование оставлено, а войскового атамана Меркульева вина, за прежнюю его верность, отпущена быть, - понеже он в прошлом 1725 году (*), уведав о злом намерении некоторых казаков, полковнику Захарову доносить, и тот донос ево явился правой, - а впредь пришлых принимать им на Яик отнюдь не велит, под опасением Ея Императорскаго Величества гнева, как и донским казакам пришлых принимать запрещено, и для того оному атаману в будущим при нем старшинам и казака в Военной коллегии объявить указом с запискою, дабы впредь неведением не отговаривались, - и сверх того послать на Яик о неприеме том подтвердительную грамоту, - и в том от Правительствующего Сената Военная коллегия требовала каза и по указу Ея Импереторскаго Величества Правительствующий Сента, приказали: быть по тому Военной коллегии мнению, и Военной коллегии чинить о том по сему Ея Императорскаго Величества указу, а коллегии камер-экономий в Дворцовую канцелярию и в казанскую губернию указы о том из Сената посланы. Апрель 2 дня 1734 года. (*) - Сам Меркульев, в своем прошении говорит, что это было в 1726 году/ Так атаман Григорий Меркульев одним голословным объяснением, поданным им самолично в Военную коллегию отстоялся против отвествия и показаний войсковой старшины и Яицкаго войска в деле р его злоупотреблениях, начавшемся в 1730 году и решенном в 1734. Но впоследствия времени меры его злоупотреблений переполнились в глазах самой коллегии и он был смещен с атаманства (по всей вероятности после посмертнаго Императрицы Анны переворота и с переменою деятельных в государственном управлении лиц) в 1740 году, а войску Яицкому дан некоторый ряд учреждений (положений).
полная версия страницы